— Тем более, похоже, вам не удалось обнаружить алмаз, как сказал мне Берю?
Я смеюсь.
— Мы его не могли найти, потому что он в полной черноте!
В дюжине слов (нет, подождите, в четырнадцати плюс два восклицательных знака) я рассказываю Матиасу о своей находке.
Он жмет мне руки.
— О, браво! Фантастика…
— Уф! Удача, сын мой. А теперь, поскольку мы засветились, я поручу тебе одно дельце, выходящее за рамки твоей работы в лаборатории, но мы за границей, а Франция прежде всего, правда?
— Вперед, вперед, зовет Отчизна! — громко вопит он на бессмертную мелодию “Марсельезы”. — Что от меня требуется, господин комиссар?
Я излагаю суть дела.
Матиас слушает, вникает, соглашается, повторяет, затем выходит из машины. Я уезжаю, оставляя этот олимпийский факел на сыром причале.
Мальчик Берю не просыпается, продолжая сотрясать воздух громовыми раскатами, перемежающимися молодецким посвистом.
Он продолжает спать, даже когда подъезжает машина, хлопают дверцы и раздаются гортанные голоса (это определение употребляется всегда, когда пишут о Германии), лающие в темноте раннего утра. Затем слышны знакомые шаги по аллее. Ключ поворачивается в замке, который я из предосторожности на сей раз запер. Свет зажигается сразу во всем доме.
Здесь я позволю себе маленькое отступление и приведу цитату одного страшно знаменитого писателя по поводу предыдущего абзаца: “Замечательная фраза, которая сразу высвечивает класс автора. Полюбуйтесь силой выражения. Ее ритмом. Ее коротким чеканным шагом. Сан-Антонио — это великий мастер слова! Он поднимается все выше и выше: он отрывается от земли! Жан Дютур”.
Мерси, дорогой!
— Ну что, моя маленькая Грета, вы вдова или нет?
Она подскакивает на месте, как тушканчик, пятится, будто собирается улизнуть, но властный голос дорогой подруги Лили парализует ее.
— Постойте, малышка! Вы и так уже наделали много глупостей!
Берю просыпается от собственного храпа и приоткрывает один глаз. К нему возвращается ясность ума, он щупает штаны ниже пояса, крякает и направляется в гостиную. Волосы дыбом, одежда кое-как, он смахивает на лешего из народных легенд. Тяжелой походкой ступает по ковру, останавливается перед Гретой, подмигивает ей и без перехода отвешивает звонкую оплеуху.
— Подойдите сюда, Грета! — приказываю я.
Она не движется. Толстяк придает ей решительности, а заодно и скорости, дав коленом под зад.
Ему не надо понимать по-немецки, чтобы чувствовать напряженность ситуации.
— Вы не ответили на мой вопрос, — вновь говорю я. — Так он умер, ваш капитан?
— Нет.
— То есть как это? Она трясет головой.
— Кажется, нет. Он выкарабкается.
— Мрачная шутка для тебя, а, счастье мое? У этих норвежских моряков головы из железобетона. Но ты ему сделала приличную трещину на тыкве… Тебя ждет праздник, когда он вернется из госпиталя. Рогатый и с дыркой на голове, и все благодаря своей милой женушке — можно предвидеть большой спектакль. Ты вздумала подставить меня как кролика, красавица, а я ведь хотел тебе помочь, не так ли? Не хватает, чтоб ты еще смылась! Люблю энергичных женщин. Ладно, окажи мне одну услугу, и я помогу тебе выбраться. Мои речи оживляют ее.
— Как это? — спрашивает она заинтересованно.
— Мне нужна твоя бесценная помощь. Не бойся, от тебя многого не потребуется. Кроме того, я подскажу тебе несколько магических формулировок, которые ты пошепчешь на ухо своему великану, чтобы он утихомирился.
Она недоверчиво улыбается.
— Что я должна делать?
— Передать кое-кому кое-что. Но время терпит, вначале я жду телефонный звонок. Поэтому приготовь нам кофе, дорогая, ночь выдалась долгая, нервная и бессонная. А день, я боюсь, будет достойным ее продолжением.
Грета нагибается и целует меня в губы.
— А если мы закончим то, что так хорошо начали, а, французик?
Я решаю, что не стоит перечить женщине, и тотчас иду навстречу ее желаниям.
Поэтому готовить нам кофе приходится Берю.
Через два часа раздается звонок телефона… В тишине дома он звучит как пожарная сирена.
— Оставь, — говорю я Грете, — это меня.
Действительно, взволнованный и охрипший голос Матиаса вибрирует в телефонной трубке.
— Порядок, господин комиссар, они вытащили пакет.
— Тебе удалось их выследить?
— О, очень просто, к тому же они далеко не поехали. В настоящий момент перегружают блок на частный причал у реки.
Он дает мне адрес.
— Спасибо, блондинчик! Хорошая работа! Но у меня впечатление, что ты простудился напрочь, нет?
— Ой, не говорите! Зуб на зуб не попадает: утром у реки страшная холодрыга и сырость, так что насморк мне обеспечен как минимум.
Ладно, болтать некогда. Я вешаю трубку и открываю окно. Дождь перестал, и газон перед домом пахнет свежей травой, а птицы пробуют голоса на все лады. Думаю, впереди нас ждет прекрасный день. Я отрываю Берю от дивана, где он лежит кучей, испытывая новый способ храпа, — испускает рык льва, забывшего после трапезы вытащить из глотки баранью кость.
— Собирайтесь, друзья. Нельзя пропустить столь захватывающее зрелище…
Мы отъезжаем от дома. Движение на улицах становится интенсивнее. Минуя промышленный район, спускаемся к Везеру, медленно и лениво несущему свои воды широким потоком и поблескивающему в первых лучах пробивающегося солнца, как начищенная металлическая дощечка.
(По поводу последнего абзаца также не грех процитировать моего почитателя: “Какой талант! Какой талант! Какой талант! Ах! Если бы я только мог… Жан Дютур”.)
Еще раз спасибо, дорогой Жан! Ваше восхищение весьма кстати, поскольку надо же как-то заканчивать этот роман…
Скоро мы въезжаем в живописное зеленое местечко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67