К тому же, этот неизвестный начинает вырисовываться: вы уже засекли седовласого мужчину и “Мерседес”…— Плюс второе удостоверение девушки, — очень кстати напоминаю я.— Оно могло быть и первым, а не вторым, — многозначительно произносит великий патрон.— Точно так, — бросает наобум Берю, который до этого спал на краю письменного стола.Для приличия он начинает крутить в руках массивную чернильницу Старика. Натюрлих, ему удается окунуть в эту необычную кропильницу два пальца. Босс поражает его в упор взглядом, содержащим такой заряд электрахчества, который ГЭС Донзер вырабатывает за год.Берю противопоставляет ему ангельскую улыбочку и вытирает о галстук свои испачканные обрубки.— Не могу вас более задерживать, — с нажимом говорит Старик, потирая гладкий, как задница, высокий череп. — Нельзя терять ни минуты, принимайте все необходимые меры.— Разумеется, господин директор. Мы выходим.На лестнице Толстый показывает мне свои в пятнах чернил сосиски.— Тому, кто захотел бы снять мои цыганские отпечатки пальцев, не пришлось бы долго возиться, — острит он. Глава 3Что называется, заглянуть в досье Я нахожу Матиаса в картотеке, где он режется в белот с незабвенным Пино. Почтенная Развалина как раз объявляет пятьдесят в твердой валюте, когда объявляюсь я.— Ты кстати! — заявляет Пинюш, отрывая катышек швейцарского сыра от своих ободранных усов. — Сейчас будешь присутствовать при самом крупном поражении в истории белота.Матиас невозмутимо предъявляет собесу четырех толстощеких валетов.Главный инспектор с отвращением бросает бой на номер Пари-Матч, который служит им скатертью.— Ну что ты скажешь, — вздыхает он, — не идет игра и все. Вообще, последнее время все у меня на букву “X”.И давай нам рассказывать, что у него атеросклероз, жена заболела артритом, сосед сверху купил пианино, а как раз сегодня утром в метро он потерял десятку.При изложении всех этих мелких бедствий мы остаемся холодны, как мрамор, как об этом верно писала Венера из Мило, когда у нее еще были руки. Не то чтобы мы с Матиасом были поражены общим сердечным обезвоживанием, просто Пинюш принадлежит к той категории людей, которые не могут жить без бед. Они играют на несчастье так же виртуозно, как Энгр играл на скрипке. Именно когда у них все хорошо, испытываешь желание принести им соболезнования. Если же кто-то из них ломает ногу, так и подмывает сделать комплимент, а уж когда теряет близкого родственника, сдерживаешь ликование и желание поставить на проигрыватель диск с рок-подогревом.Чтобы поддержать фасон, как говорил Карден, я вынимаю оба удостоверения, тиснутые из ридикюля малышки Пертюис, сиречь Боу.Раскладываю их перед карре вальтишек Матиаса; это мой собственный способ входить в игру.— Ты знаешь эту барышню, дружок?Надо вам сказать, что Матиас — живая картотека. Он превратил в специальность запоминание рож и кличек всех бывших и еще не родившихся преступников. Вы ему называете имя любого блатняги и, как в радиопередаче господина Несвой и Саньи “Морда и Копыта”, он вам рассказывает о темном прошлом этого мсье. Например, вы спрашиваете его, как звали сводника из блатных с искривленной ступней, и он вам не колеблясь отвечает: “Это был Лулу из Бастьи”. Иногда его пробуют загнать в тупик, слегка усложнив задачу. Подсовывают ребус в таком духе: “Одна фара у меня вставная, я легавый и стреляю с бедра, кто я?"И что, Матиас начинает гоготать до того, как вы закончили сообщение, и утверждает:"Вы — Альберт, Бархатный язык”. И это так! Настоящий божий дар! Если бы Джентльмены с Большой Дороги знали об этом, они бы приползли на коленях, чтобы предложить ему пару лимонов с дерева своей Удачи.Однажды, я уже не помню, кто из убт (я ведь не обладаю памятью моего подчиненного) сказал в его присутствии, что он разыскивает одного не установленного типа, о котором знает только, что тот на десерт в ресторане съедает йогурт. Матиас пожал плечами и пробормотал: “Тогда это может быть только Кемаль из Анкары”. Самое потрясное, будущее показало, что он был прав.Сейчас он косится на оба удостоверения с неопределенной улыбкой на лице.— Позвольте мне задать вам один вопрос, мсье комиссар? — бормочет он.— Валяй!— Это что, шутка?— Почему?— Ну ладно, вы что, не узнаете ее?Этот сукин сын, чего доброго, заставит меня комплексовать.— Нет, — сухо говорю я.Матиас пододвигает карточки к Пино.— А ты?Пинюш прилаживает на извилистом носу ущербные очки, у которых не хватает дужки и одного стекла.— Неужели это?Я задерживаю дыхание. Он, наоборот, вздыхает очень глубоко.— Девушка, которая…— Горячо! — одобряет Матиас.— Девушка, которая получила Гран При фестиваля Дисков в Довиле за песню, кажется, она называлась “Хватит хитрить, моя любовь”?— Какой кретин! — делает заключение Матиас. — Боже милостивый, как недоразвита ваша зрительная память.Понимая, что тем самым он и меня включает в это множественное число, а мне это может показаться странным, Матиас уточняет.— Извини, что я тебе выкаю, Пино, но откровенно… Бравый парень покраснел, а если вы будете знать, что и в нормальном состоянии он уже похож на паяльник в действии, то сможете представить себе силу его смущения.— Вместо того чтобы строить из себя беременного сфинкса, ты бы лучше рожал, — отчитывает его преподобный Пинюш, осаживая свои очкидля-кривого-с-одним-ухом — Вы не узнаете Грету из Гамбурга?От этой фразы у меня перехватило дыхание, слюнные железы застревают в глотке, а поджелудочная железа открывается вниз.— Не-е-т… — блею я.— Почему нет?— Она была блондинкой!— Она перекрасилась!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39