Я выпил еще. Зелье было вкусное, легко глоталось и делало меня вес сильнее и сильнее.
Я высосал не меньше половины пузыря. Потом быстренько разоблачился и тут чуть ли не глазами увидел, до чего устал. Я прошел километры и километры...
Едва дотащившись до кровати, я уснул.
Слева от ворот висел колокольчик. Старый заржавленный колокольчик, которым никто в доме не пользовался. Бауманн просто сигналил, когда подъезжал к дому, а Робби, отправляясь за покупками, брал с собой ключ.
Поэтому я долго соображал, что это там трезвонит, пока, наконец, не понял: колокольчик. Я слышал сквозь сон эти надтреснутые звуки, и мне даже мельком приснилась какая-то ерунда насчет громкого шума...
Я вскочил. Мое окно выходило на лужайку перед домом. Я посмотрел на ворота и увидел под ними ноги. Колокольчик продолжал плясать на своем шнурке.
Я сразу задался вопросом, давно ли звонят. И ответил себе утвердительно, ибо теперь, пробудившись, припомнил, что слышал звон уже несколько раз.
"Чего это Робби - не идет открывать?" — подумал я.— Обязанность, в конце концов, это его, а не моя!" Вдруг я слегка струсил: что если Эмма переборщила со снотворным и парень отъехал надолго? Или даже погрузился в блаженную кому? Тогда будет полный букет...
Я подождал еще немного, надеясь, что откроет Эмма.
Колокольчик зазвонил снова. Голос у него был громкий и ржавый. Он создавал мрачное ощущение
пустоты. Я почувствовал: в доме происходит нечто необьяснимое. Я живо запрыгнул в штаны, нацепил туфли и выскочил на лестницу. — Эмма! — крикнул я.
Она не отвечала. Тогда я выбежал из дома и поспешил к воротам.
Когда я открывал, у меня бешено стучало сердце. Затем я одним взглядом охватил всю сцену. Я увидел черную машину и за рулем — мужика в плаще. Перед воротами стояли два других типа. У них не надо было спрашивать документы, чтобы сообразить: это легавые. Рожи у них были хмурые, с ледяными глазами, поджатыми губами... Рожи — да еще эта, так сказать, гражданская форма, которая сигнализирует пугливым обывателям, что перед ними ребята из кон-торы-забирайки: широкий костюм, пуловер, клетчатый галстук, бежевый плащ...
Вид у полицейских был рассерженный.
— Что-то вы не торопитесь! — бросил мне один.
— Я спал.
— В такое время?
Я совершенно не представлял себе, который час.
— А который час?
Этот жалкий вопрос их, похоже, удивил.
— Почти полдень.
В животе у меня пищало от голода. Полдень — а Эмма и Робби еще не вставали! Странно: им ведь нужно было заниматься стариком.
— Вы кто такой? — спросил полицейский постарше.
— Шофер мсье Бауманна.
— Мадам Бауманн дома?
— Наверное...
— То есть как — наверное? Вы не знаете?
— Ну... Я ведь только что проснулся...
Второй легавый сделал шаг вперед. Он показался мне сволочнее первого.
— Здорово живут, — процедил он. — Шоферы у них до полудня спят...
Первый не терял времени зря:
— Если вы в такое время спали, то, вероятно, поздно легли?
В голове у меня раздался сигнал тревоги.
— Понимаете, у нас в доме инвалид... Он требует постоянного ухода... Мы по очереди дежурим у его кровати.
Они не стали настаивать.
— Так можно поговорить с госпожой Бауманн?
Я любезно улыбнулся:
— А кто ее спрашивает? Я должен доложить...
— Полиция...
Мне нужно было разыграть удивление. Ищейки сразу навострили бы уши, видя, что я угадал их благородную профессию по их рожам.
— Полиция? А что случилось? — Это мы скажем хозяйке.
Мы зашагали к дому, а их шофер вылез из машины и подошел к забору справить малую нужду.
Честно говоря, я чувствовал себя прескверно., Я, конечно, подозревал, что легаши заявились по поводу ночного "несчастного случая". Но их визит проходил не так, как я ожидал. Они, похоже, были настроены враждебно. Может, потому, что гак долю простояли у ворот?
Мы вошли в холл. Я крикнул:
— Мадам Бауманн! Мадам Бауманнн!
Но ответа не последовало. Тут я, по правде говоря, перепугался. Это выразилось в замираниях сердца и великом холоде, который пополз по рукам и ногам.
— Подождите,— сказал я,— сейчас посмотрю...
Я бегом влетел по лестнице в спальню Эммы. Комната пуста, кровать аккуратно застелена. Ясно — она тут не спала. Я, как безумный, помчался в комнату Робби: тоже пусто. Тут на меня сразу свалилась целая охапка загадок. Куда он делся, этот козел?! Я все больше на него злился. Его отсутствие бесило меня сильнее, чем пропажа Эммы.
Что означало это двойное исчезновение? Может быть, случилось что-то непредвиденное, что-то...
Я спустился на первый этаж. Оба фараона ждали меня у лестницы, подняв головы и нахмурив брови. Они тоже чувствовали, что происходит неладное.
— Ну, что?— спросил вредный инспектор острым, как бритва, голосом.
Я пожал плечами:
— Ничего не понимаю... Хозяйка, видно, ушла...
— Ах вот как?
— Да, похоже...
— А когда вернется?— спросил старший.
— Не знаю. Но она надолго не уходит." Наверное, вот-вот появится. Подождете?
— Подождем, а, Мартен? Вредный Мартен хмыкнул:
— Можно...
— А у вас к ней что, срочное дело?— спросил я. — Пожалуй, срочное: муж ее погиб.
Мне опять пришлось изображать потрясение человека, у которого вмиг рухмули нее надежды но будущее. Я старательно побледнел — ми дать ни взять трагик на подмостках. Быть может, даже перегнул палку, как случается с плохими актерами.
— Мсье?! Погиб?! Не может быть...
— Может.
Они краем глаза наблюдали за мной. Но это была лишь профессиональная привычка: лично против меня они вроде бы ничего не имели.
— А как он погиб?
— Мы предполагаем,— Мартен нажал на последнее слово,— что это Пыл несчастный случай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135