Воздух сматывался из легких с невероятной быстротой.
Тогда я наугад двинул пыркой и почувствовал, как лезвие вошло во что-то мягкое. Робби мигом ослабил захват, и из его ноздрей вырвалось рычание раненого зверя.
Я рывком вытащил лезвие и встал. Он остался лежать на полу, корчась от боли и зажав обеими руками брюхо. Но двум рукам еще никогда не удавалось задержать кровищу, бьющую из такого глубокого глазка. Лезвие ножа едва покраснело, но стало липким и вонючим. Запах был просто отвратительный. Я вытер нож о пиджак Робби и сунул его обратно в кожаный футляр — аккуратно, как примерный скаут, папенькин и маменькин любимчик. Всегда готов!..
— Принимай работу,— сказал я Эмме,— Видишь, я уже кое-чему научился. Заметь, что в данном случае это почти что необходимая оборона...
Она не ответила и подошла к Робби. Тот уже позеленел, как бутылочное стекло, и его рвало на ковер.
— Эй, Робби,— сказал я ему,— веди себя приличнее. Для слуги из хорошей семьи это дурной гон!
Меня распаляла злая радости. Мне Оыло чертовски приятно видеть, как этот гад с хрипом выплевывает на пол остатки жизни.
Эмма скорчила гримасу,
— Он ужасно страдает,— пробормотала она. Несмотря на отвращение, ее голос звучал спокойно.— Что теперь -делать?
Я пожал плечами.
— Может, ты еще в больницу предложишь позвонить? Три дня будут зашивать, а потом, если очухается, посоветуют глотать поменьше толченого стекла. Нет уж!
Я подобрал одну из ножек разбитого стула и воспользовался ею как дубинкой. Поскольку Робби лежал на полу, это было не так-то просто. Каждый раз, когда я грохал его по чайнику, он весь дергался. Наконец он открыл глаза, потом рот, и выдохнул нескончаемое "а-а-а!". И после этого — уже все: мужик подвел черту под своим дневником.
— Кажись, я и вправду стал большим специалистом по дубинке, — проговорил я. — Привычное уже дело: глушу, как кроликов.
Говоря это, я закатывал труп Робби в ковер. В качестве савана настоящий "Тегеран" был толстоват, да уж ладно, пусть потешится парень. Тем более что похороны я ему готовил вовсе не с государственными почестями.
— Слушай, Эмма, я видел во дворе колодец. Он настоящий или просто для вида?
— Настоящий, только воды нет.
— Ничего, это даже лучше: не простудим твоего херувимчика. Идем-ка со мной.
Я в взвалил Робби на плечи. Тяжеловат он оказался, мягко говоря. Но когда на тебя смотрит женщина, сразу чувствуешь себя могучим, как Кассиус Клей,
Я скинул его в колодец. Падение длилось довольно долго — бездонный он, что ли? — но наконец раздалось глухое "гуп".
— Вот так. Пошли, вдвоем спокойнее.
Мы вернулись в дом. Эмма выглядела задумчивой, Я запер за нами входную дверь.
Наступило долгое замешательство. Мы оба не знали, что сказать и что делать, драка с Робби была слишком сильной встряской.
— Ну и видок у нас, небось, — нарушил я наконец это долгое молчание. — Будто парень и девушка, которых только что познакомила тетка-сватья. Скажи?
Она вздохнула.
— Тебе что, жалко Робби?
— Я к нему привыкла...
— Он тебя дрючил, а? Не бойся, я не ревнивый.
— Нет, — пробормотала она. — Ты ошибаешься. Он был кем-то вроде верного пса. С ним было так надежно, спокойно... Честно говоря, мне его будет очень не хватать.
— Извини за нанесенный тебе ущерб, но я прежде всего думал о своей безопасности...
— Конечно. Хочешь чего-нибудь выпить?
— А что, дельная мысль.
— У меня есть неплохое виски.
— Тащи!
— Вон, стоит на камине.
Это была бутылка весьма почтенного скотча, Не того, что делают в Бордо, а настоящего, шотландского, в Кильте!
Я взял с полки два толстых, как иллюминаторы, стакана.
— Компанию составишь?
— Нет, спасибо. Не хочу я пить.
— А то давай — поможет взбодриться.
— Не надо мне взбадриваться...
— Ладно, как хочешь.
Я вернулся и сел в кресло напротив нее, Потом налил себе полстакана и поставил бутылку на пол рядом с креслом.
— Интересно, о чем ты сейчас думаешь,— вздохнул я.
Она отвела глаза.
— Может, все-таки скажешь?
— Пффф... Разве когда-нибудь удается выразить мысль до конца? — ответила Эмма. — Ты приехал сюда, произошла куча странных событий... и так далее. Наверное, я невольно пытаюсь все это понять... Вот скажи, Капут, как тебе видится будущее?
— Ничего мне не видится, Эмма. Я просто наслаждаюсь этим благословенным кусочком настоящего. Я свободен, ты красива... Впереди у меня — деньги, другие города... Чего же еще сейчас желать?
— Понятно.
Я поднял стакан к носу.
— За твое здоровье, милая дамочка. Она посмотрела на меня.
— За твое, Капут,
Что заставило меня в эту минуту почувствовать опасность? Внезапно мной овладела страшная тревога, словно обрела ясные очертания какая-то неминуемая угроза. Между тем ночь была бесконечно спокойной, и я знал, что больше в доме никого нет. Человек, дошедший до моего состояния, умеет это безошибочно определять...
Я начал быстро размышлять. Опасность наверняка таилась где-то в этой комнате. Да: опасность исходила от НЕЕ! Именно ее взгляд подключал меня к сети высокого напряжения. Я узнавал этот взгляд: глаза убийцы, которая вот-вот убьет! Такой взгляд, наверное, появлялся и у меня, когда я высоко поднимал тяжелый предмет, собираясь обрушить его человеку на голову.
Я посмотрел на ее руки. Они лежали спокойно — как тогда на руле. Значит, смерть придет не от нее.
Ее взгляд начал меняться, В нем уже преобладало удивление, смешанное со страхом. Причем преобладало так явно, что я уже решил, будто пресловутый убийственный блеск мне только примерещился.
Мы посмотрели друг другу прямо в глаза. Мои чувства были обострены чуть ли не до крика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135