Молодчина девчонка!
— Фамилия была и на посылке? — Ну конечно...
Черт возьми, где же еще она могла ее прочесть? Ну и дурацкие же у меня вопросы...
— Значит, к вам приходил именно этот парень?
Она опять наклонилась над фотографией. Ее сделали несколько лет назад, и к тому моменту, когда Рапен появился у окошка почтового отделения, его внешность успела несколько измениться.
— А не было ли у него па шее золотого медальона?
— Верно, был!
Я дико обрадовался,
— Это просто невероятно, мадемуазель! У вас феноменальная память!
Она покраснела.
— Наша профессия требует внимания...
Я выложил ей пятитысячный билет. Она не поверила своим моргалкам.
— Это слишком много, — прошептала она. Потом зыр-кнула вокруг и, успокоившись, сунула бумажку в карман.
— Спасибо...
— Вас ждет еще одна и покрупнее, если вспомните, куда он отправил эту посылку.
Тут она, видно, почуяла неладное, потому что быстро подняла на меня глаза.
К счастью, Эрминия с ее мягким голосом и ясным взором поспешила прийти мне на помощь:
— Видите ли, парень наверняка отправил посылку самому себе. Но мы ищем его по очень серьезному поводу. И если выясним, куда отослали посылку, то узнаем, где он сейчас живет.
Неумело размалеванная рожа почтарки снова расцвела. Но тут же помрачнела: адреса она не помнила.
Тут нас с Эрминией охватил испуг. Надо же, у самой цели!..
— Я не помню...
— Ну, пожалуйста, постарайтесь!
— Помню только, что адрес где-то на юге... Я сама с юга, и каждый раз, когда отправляю туда письмо или посылку, мне хочется оказаться внутри...
Юг! Да, это совпадало с планами Рапена... Только юг ведь большой...
— И все же — подумайте...
— Я думаю. Но разве тут вспомнишь? Почти три недели прошло... С тех пор столько всего отправляла... Нет, ничего не выйдет.
Это было сказано совершенно определенно. Эрминия потянула меня за рукав.
— Пожалуй, все же стоит дать мадемуазель еще десять тысяч франков за труды.
Еще не понимая, я раскошелился на широкоформатную. Почтальонша пустила ее той же дорогой. Потом смущенно встала:
— Извините, мне пора... Прежде чем уйти, она прошептала:
— Спасибо...
Когда она скрылась, я взорвался:
— Ну ты даешь! Десять штук за провал в памяти!
— Она все же предоставила нам одно ценное сведение.
— Так за это я ей уже заплатил...
— Нет, я имею и виду место назначения посылки. Какое же?
— Такой драгоценный груз Рапен, скорее всего, отправил ценной бандеролью.
— Ну и что?
— А то, что он наверняка сохранил квитанцию: ведь квитанцию на двадцать миллионов в урну не бросают. А на квитанции обязательно указывается фамилия и адрес получателя!
Пусть говорят, что хотят, но в тяжелых случаях ничто не может сравниться с женской изобретательностью. Особенно если речь идет о такой женщине, как Эрминия...
Признаться, я уж было запаниковал. Был полдень четырнадцатого числа. Вечером следующего дня на одном из почтовых отделений Франции посылку неизвестных мне размеров должны были предать забвению. Двадцать четыре миллиона рисковали оказаться в заклеенном почтовом мешке и навсегда заснуть в недрах огромного отдела невостребованных отправлений.
Теперь я понимал, почему Рапен говорил, что должен вернуться во Францию не позже пятнадцатого...
Пугало меня и другое: что если почтальон ошибся и срок истекает пятнадцатого утром, а не пятнадцатого вечером?
— Бумажник Рапена у тебя? — спросила Эрминия. Я достал его крокодиловую шкуру.
— Вот...
— Ну-ка, посмотри хорошенько.
Я опустошил все кармашки; никаких квитанций там не оказалось.
Я ругался, как извозчик, засовывая бумажник обратно в карман. С террасы нашего кафе были видны горы, и эти горы душили меня, как железный обруч, В них было что-то угрожающее и гнетущее...
— Не будем отчаиваться, — проговорила Эрми-ния. — Давай-ка лучше поразмыслим.
Но мне как'раз требовалось гонгом другое: действовать. Я чувствовал, как внутри меня клокочет нетерпение. Оно должно было выйти наружу ио-хорошему или вырваться силой. Я модозренал, что н конце концов могу просто-напросто выскочить на улицу и прицепиться к первому попавшемуся перцу, чтоб залепить ему в морду.
— Он не мог выбросить эту квитанцию, — повторила моя подружка. — Это было бы полным безумием... Погоди: ты мужчина. Куда мужчина может положить маленькую, но очень ценную бумажку?
— Ну, в бумажник...
— В бумажнике ее нет. Так: скажи-ка, этот бумажник был у Рапена с собой, когда ты его...?
— Нет. В машине.
— А что было при нем?
Я постарался как можно подробнее вспомнить ту жуткую сцену на итальянском пляже.
Я снял с Рапена брюки, свитер, опустошил карманы и сжег все на костре. В одежде ничего остаться не могло. Хотя, впрочем... Да, в брюках иногда бывает крохотный кармашек для зажигалки — спереди, у самого пояса. Ра-пен мог сунуть пресловутую квитанцию туда.
Однако поразмыслив, -я решил, что навряд ли: он слишком часто переодевался и не стал бы каждый раз перекладывать бумажку в другие штаны.
— Скорее всего, он хранил ее в каком-нибудь постоянном месте, — пробормотала Эрминия, словно проследив за моими мыслями.
Наши глаза одновременно устремились на машину. Как ни парадоксально, машина для путешественника — это и есть единственное постоянное место. Это как бы продолжение его квартиры...
Я подозвал официантку, которая отчаянно вытягивала шею и таращила на нас глаза. Мы вышли.
— Поехали за город, — сказала Эрминия.
Я выгнал тачку из населенного пункта, остановил ее на обочине, и мы будто превратились в стаю саранчи. Несчастная машина безропотно терпела наши надругательства.
Мы были похожи на сумасшедших.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135