— Вот-вот. Пятнадцать минут — и двенадцать часов. Это не работа! Нужны дома. Подводные дома, давление в которых равно забортному. Водолаз должен работать и отдыхать без смены давления. Вышел из дома, вернулся, снова вышел. Ходи сколько хочешь.
Я сказал: «А-а!» Я действительно понял, зачем нужен «Садко».
— Где сейчас дом?
— Скоро будет здесь. Его буксируют по морю.
В бухте кто-то вздохнул.
— Должно быть, дельфин! — сказал Павлов. — Их тут много.
Мы помолчали.
— Для нас самое главное этим летом — наблюдения над человеком. Сколько времени он может прожить в подводном доме? Как будут работать сердце, лёгкие?.. И дельфина вы скоро увидите, его вот-вот привезут. Будем обучать, себе в помощь.
ДЕЛЬФИНА?
Это мне понравилось.
ГОЛУБАЯ БУХТА
Я брёл к скалам. К тем самым, на которых вмятины от пушечных ядер и где шумит грот «Машина».
Мои кеды тонули в чёрной гальке. Я вспомнил, как нашёл на тихоокеанском берегу раковину с жемчужиной, нагнулся и стал смотреть под ноги.
Среди чёрных, обкатанных водой голышей лежали обломки маленьких розовых раковин. Мелкие, тонкие, которыми продавцы в Севастополе обклеивают рамочки для фотографий.
Не тот берег! И вода здесь не та. И животные. В Чёрном море нет осьминогов, морских звёзд. Тут никто не ловит трепангов и не собирает колючих длинноиглых ежей.
Очень благополучное море. Ласковое и тихое…
Скалы, к которым я шёл, подступали всё ближе и ближе. Пляж сузился и превратился в тонкую полоску.
Ещё десяток шагов — и галька исчезла. Высокая скала преградила путь.
Я разделся и, придерживаясь руками за выступы, вошёл в воду. Вдоль каменной стены добрёл до поворота. Здесь каменная тропинка оборвалась, и я погрузился по шею. Оттолкнувшись от скалы, поплыл. Стена повернула, открылся входной мыс — ровный, отполированный волнами и брызгами каменный обрыв. Где-то тут должна быть «Машина».
Я прислушался. Тяжёлых вздохов, которые издавал когда-то грот, не было слышно. Оспин в каменной стене я тоже не разглядел. Должно быть, море разрушило скалу.
Я задрал голову и стал высматривать наверху, среди оползневых жёлтых пятен, то место, где когда-то сорвались и обрушились в воду плиты с отпечатками древних животных.
Я не нашёл и его.
ЗДЕСЬ ВСЕ ТАК ИЗМЕНИЛОСЬ!
Я дёрнул по-лягушачьи ногами и поплыл назад, к тому месту, где светлой горкой лежала моя одежда.
«САДКО»
Не успел я надеть штаны и майку, как из-за скалы показался чёрный обрубленный нос буксирного парохода. Потом — решётчатая стрела и, наконец, кран. Плавучий кран на четырёхугольном, похожем на ящик, основании.
Затем показался ещё один буксир. Он тащил за собой что-то белое, полупогруженное в воду, похожее на цистерну. Буксир пошёл шибче. Перед цистерной запенился и зашумел бурун.
Сперва я не понял, что тащат, но потом меня осенило:
ВЕДЬ ЭТО ДОМ!
Прыгая на одной ноге, я вылил из кед воду и побежал в лагерь.
В бухте грохотали цепи. Это становились на якоря суда. Буксир… Второй буксир… Кран.
Только дом остался свободно качаться на воде.
НЕ ДО МЕНЯ
До прихода дома мной все интересовались. Павлов, тот заговаривал по нескольку раз в день.
Теперь всё изменилось. Мимо меня пробегали, не обращая внимания. Все были заняты делом. Дом! Пришёл дом!
Между буксирами и берегом сновали шлюпки. Около плавающего дома их всё время толпилось штук пять.
Готовилось что-то серьёзное.
Всем было не до меня.
КАК ЯКОРЬ?
Все повторяли слово «якорь».
— Как с якорем?
— Якорь обещали к обеду.
— Не видно якоря?
— Ещё нет.
— А блины для якоря?
КАКИЕ ЕЩЁ БЛИНЫ?
— Якорь… Якорь… Якорь…
Я не выдержал.
— Ну, как там с якорем? — небрежно спросил я одного водолаза; тот сидел на корточках и тряпкой с вазелином протирал пружинки от акваланга.
— А?
— Я говорю: как якорь, ничего?
— Не видел, — сказал аквалангист. — Его никто ещё не видел. Сегодня должны привезти.
В это время из-за скалы выполз ещё один буксирный катер. Он вёл за собой понтон. На понтоне один на другом лежали рыжие чугунные блины. Каждый толщиной в четверть метра. Целый столб.
Под их тяжестью понтон едва не тонул.
Катер подтащил понтон к крану…
И вдруг я увидел, что из-за палатки вышел Марлен. Он был с кудрявым человеком в шортах.
— Марлен! — закричал я и кинулся к ним. — Наконец-то!
Марлен остановился и задумчиво посмотрел на меня.
— А, это ты? — сказал он. — Как якорь?
Я разозлился. Мы не виделись два года. Нашёл о чём спрашивать!
— Утонул твой якорь.
Марлен посмотрел на бухту.
— Нет, вижу, он здесь… Знакомься, это дрессировщик дельфина. Будет готовить животное.
Человек в шортах протянул мне руку:
— Рощин-второй!
Я сунул ему в ладонь два пальца.
РОЩИН-ВТОРОЙ… А ГДЕ ЖЕ ПЕРВЫЙ?
ЯКОРЬ ГОТОВ
Буксиры сгрудились в центре бухты.
Кран опустил крюк и подцепил им чугунные блины.
— Придумали же якорь! — сказал Марлен. — Тонн двадцать в нём.
Он принёс бинокль.
Кран начал медленно опускать якорь в воду.
Марлен передал бинокль мне.
Якорь был в воде уже до половины. Вот он скрылся…
С понтона поползла в воду цепь. Она ползла медленно, как змея, поблёскивая и извиваясь.
Шевельнулся дом. Он качнулся, отошёл от буксира и, вращаясь, поплыл к тому месту, где утонул якорь. Там он покружил, выпрямился и стал.
Теперь он стоял, как скрытая до половины в воде сторожевая башня. Круговой поручень опоясывал её верхушку. Над башней развевался красный флажок.
— Дом стоит. Магнитофоны для записи рыб прибыли, — сказал вечером Павлов. — Всё есть, нет только дельфина.
ДЕЛЬФИН САША
На следующий день появился и дельфин.
Его тоже доставил буксирный катер. Теперь вся Голубая бухта была забита судами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21