Не знаю, как себе представлял высадку Ричарда Отгон Лейтонбургский, но, наблюдая это победное шествие, я невольно подумал, что здесь король вполне обошелся бы и без нашей помощи.
Печально вздохнув, я напомнил Лису, желавшему урвать пару-тройку листиков от лавров Ричарда Львиное Сердце и посему рвавшемуся вослед королю, что где-то там, в далеком родном мире, в тиши кабинета, набитого шедеврами великих мастеров, страдает от разлуки наш обожаемый шеф. Лис тут же помрачнел, ибо понял, что каждый лишний день разлуки сулит нам долгие часы унылого распекания.
– Может, ты объявишь меня пропавшим без вести? А потом, недельки через две-три, я обязательно появлюсь, – безнадежно осведомился Лис, жалобно глядя мне в глаза.
– Э-э, нет, друг мой. Мы вернемся вместе, – ответил я. – Нести тяжкий крест общения с Отпрыском в одиночку я не намерен.
Посему триумфальный въезд Ричарда в коленопреклоненный Лондон нам лицезреть не удалось. Вместо этого шоу мы любовались скорбным ликом исстрадавшегося от тоски по нам Готлиба фон Гогенцоллерна, выдававшего свои соображения по поводу прошедшей операции. По его словам выходило, что операцию мы провалили с блеском, что конечный результат никоим образом не является следствием нашей бурной жизнедеятельности в том несчастном измерении, что с таким же эффектом можно было бы подвергнуть Трифель ракетному удару; и вообще, судя по тому, что наша доходная часть превысила расходную, он хотел бы знать, чем мы там, собственно говоря, занимались. Представленный нами отчет Отпрыска явно не удовлетворил.
Но самое худшее ожидало меня не здесь. Послонявшись полдня по Институту в надежде найти Арви Эмрис, дабы, как и было обещано, сложить к ее ногам славу своего деяния, я не обнаружил даже туфельки с этой ноги. Отчаявшись найти ее, я, наплевав на все законы субординации, ввалился к старине Зефу и напрямик спросил его о местонахождении Арвешки.
Рассел несколько помрачнел и указал мне на глубокое кожаное кресло: “Присаживайся”. После этого он подошел к великолепному доспешному набору работы миланских мастеров и, засунув руку под забрало шлема, что-то повернул. Кираса мягко опустилась, демонстрируя содержимое “желудка” воображаемого рыцаря. “Желудок” хранил исключительно спиртное, причем неописуемо высокого класса и еще более неописуемой цены.
Судя по той бутылке, которую выбрал Зеф, новости ожидались наихудшие.
– Арви? – переспросил он. – Миссис Арви Мак-Гил изволят пребывать в свадебном путешествии, вот только не помню точно где. То ли в Рио-де-Жанейро, то ли в Йоганнесбурге…
Он протянул мне наполненный до краев бокал.
– Советую тебе выпить за их счастье. Это лучшее, что ты можешь сделать в данной ситуации. Она просила меня переговорить с тобой, но я слабо представляю о чем.
Дослушав эти слова, я подумал, что, может, и не стоило торопиться возвращаться к родным пенатам и что наверняка королю Ричарду еще пригодилось бы наше общество…
На следующее утро мой верный брауни робко потряс меня за рукав, и я обнаружил, что лежу на полу, завернувшись в шкуру белого медведя и подложив под голову оторванное с корнем сиденье от стула работы мастера Гамбса.
– Его светлость двадцать третий герцог Бедфордский изволят желать пива… – робко произнес мой домовой, преданно глядя мне в глаза. – А у нас нет пива!
– А что… у нас… есть? – медленно произнес я, с трудом ворочая тяжелым языком.
– После вчерашнего у нас вообще ничего нет. Только вода из-под крана, – добавил он, минуту подумав.
Меня такой вариант вполне устраивал, но для лорда Рассела подобное предложение было бы равносильно личному оскорблению. Громкий храп доносился из соседней комнаты. Насколько я мог слышать, храпели в два голоса. Придав своей голове вертикальное положение, я мучительным усилием воли вернул пол и потолок туда, где им полагалось быть изначально, и предался размышлениям.
“Если герцог Бедфорд, сиречь старина Зеф, просит пива, значит, он не спит. А если он не спит, значит, не храпит. Ну а поскольку он не храпит – соответственно не может храпеть в два голоса. По-моему, логично, – подумал я, на всякий случай проверяя цепочку своих рассуждений путем от противного. – А кто же тогда храпит за стеной?”
Мой маленький брауни все еще ждал от меня вразумительного ответа, держа алебарду “на караул”.
– Послушай, малыш, – с трудом спросил я. – Кто это там храпит?
– Те двое полицейских, которых вы с лордом Расселом изволили вчера привезти с собой.
– Мы привезли с собой полицейских?
– Да, милорд. Связанных.
– Почему связанных?
– Его светлость герцог Бедфорд изволил сказать, что они нажрались, как тамплиеры, и буянили в общественном месте, а потому их никак нельзя было оставить без присмотра.
– Кто нажрался? Полицейские?
– Да, милорд. Если будет угодно вашей милости, я их разбужу. Однако должен вам сказать, что эти господа действительно были весьма пьяны.
“Господи! Что же это творится! Чем это мы занимались?”
События вчерашнего вечера рисовались мне не более четко, чем береговая линия Америки на картах семнадцатого века. Я смутно помнил какой-то полутемный бар с двумя крашеными блондинками, терзаемыми кишечными коликами посреди сцены величиной с фуражку адмирала флота Ее Величества. С каждой минутой страдания девиц становились все больше, а одежды на них оставалось все меньше. И то сказать, в баре было жарковато.
Следующее мое воспоминание тоже относилось к бару, но, видимо, уже к другому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18