Двое слуг готовят обед.
- Поразительно,- расплылся в улыбке
Антиген.- Насколько я понимаю, Эвмен, подсмотреть, или узнать
у кого-то он не мог!
- Он отвечает так быстро и естественно, что это может...
может вызвать сомнения,- задумчиво произнес Иероним.- Ответь
на такой вопрос, Калхас: к какому человеку я пойду этим вечером?
Клянусь Аполлоном, стратег, кроме меня этого не знает никто.
- Этот человек - женщина,- ответил Калхас.
Заметив, что историк густо покраснел, он добавил: - Как я
понимаю, ты собрался к ней не ради чувственных наслаждений. Она
обещала показать тебе какую-то рукопись. Это подделка, Иероним.
Ты будешь разочарован.
- Он читает мысли,- покачал головой историк.
- Нет. Пожалуй, нет. Вы спрашиваете - я отвечаю. Пока
губы не начинают говорить, я сам не знаю ответа. Думаю, что это
какой-то бог говорит моими устами. Может быть - Гермес. Но
такое происходит далеко не каждый день. Поэтому спрашивайте: я
чувствую, что еще могу отвечать.
- Я войду в Вавилон? - быстро спросил Эвмен.
- Нет,- ответил Калхас.
- Почему?
- Ты сам туда не пойдешь. Цель твоего похода будет где-то
дальше, на Востоке.
- И что это за цель?
- Не знаю пока. Знаю лишь, что будущей весной ты решишь не
идти в Вавилон.
- Мы победим?
- Ты будешь побеждать, Эвмен, а победишь ли? . . Мои
уста молчат - не знаю.
- Хорошо,- Эвмен странно улыбнулся и спросил: - Долго
ли мне осталось жить?
- Сложный вопрос. Дотим часто спрашивал у меня об этом, но
боги не предсказывали. Впрочем... Иероним будет жить долго и
умрет при царском дворе.
- При чьем дворе? - встрепенулся историк.
- При дворе македонского царя... Но имени этого царя я
не знаю... Эвмен, спрашивай быстрее!
- Чего мне опасаться? Вражеского оружия?
- Не оружия - пыли. Пыли, которая поднимается к небу и
застилает взор. Опасность там, где пыль, Эвмен.
- Все-таки ты говоришь загадками,- протянул
стратег.- Почти как оракул... Может быть, теперь тебя
спросит Антиген?
- Нет, нет! - решительно отказался македонянин.- Я уже
стар, поэтому не люблю искушать судьбу.
- А еще опасайся его! - выпалил Калхас и указал на вождя
аргираспидов.
Тот застыл с раскрытым ртом, но через несколько мгновений пришел
в себя и вознегодовал:
- Он сумашедший. Он безумен, как все аркадяне! Калхас, что
ты несешь?
- Это не я,- пожал плечами пастух.- Я думаю, что это
говорят боги.
Калхас чувствовал, что тяжесть и немота оставили его грудь. От
облегчения сердце наполнилось радостью и покоем.
- Все. Достаточно. Мне кажется, что Гермес сегодня не
подскажет больше ни слова.
ГЛАВА 5.
Скрепя сердце Дотим смирился с тем, что Калхас ушел из отряда.
- Судьба! . . Но несправедливо! В конце концов именно
я привез тебя сюда. Буду честен: я был уверен, что пока ты со
мной, с нами ничего не случится. Хотел беречь тебя как талисман.
Ладно, будем считать, что теперь ты талисман у всей армии.
Дотим заливал свое великодушие вином, а Калхас старался доказать
ему, что на самом деле ничего не изменилось. Прошло уже
несколько недель с того момента, как Эвмен предложил ему
остаться у себя, а аркадянин так и не разобрался, какая роль
отведена ему при стратеге. Лишь изредка Эвмен обращался с
вопросами, напоминавшими о первом разговоре. Иногда их темой
была Олимпиада, иногда - численность войск фригийского сатрапа
Антигона Одноглазого. Калхас отвечал ему - или молчал, если не
чувствовал в себе силы. Его не покидало ощущение, что вопросы
эти - далеко не самые главные для стратега. Что-то иное,
подлинно важное беспокоило Эвмена, но говорить прямо тот не
решался.
Остальное время аркадянин мог делать все, что угодно. Дабы
занять себя, он стал ходить в лагерь Дотима и наравне с
остальными пастухами продолжал обучение воинскому искусству.
Поначалу наемники удивленно косились на него, а их вождь
принципиально не вступал с ним в разговоры. Однако упрямства в
Дотиме хватило не надолго.
- Если бы ты ушел к Антигену, этого я не простил бы
никогда,- говорил он.- Эвмен - совсем другое дело. Эвмен
приблизил тебя не для зла...
- Все равно я мало что понимаю,- отвечал Калхас.- Вы
все принимаете меня за великого прорицателя. А между тем я могу
только предсказать какие-то события, но не изменить их. Изменяет
ход событий стратег - а тогда ему просто нельзя прислушиваться
к моим советам. Мне трудно объяснить это, однако иногда я ясно
вижу, что полководцу прорицатель не нужен. Если он доверяется
прорицателю во всем, это лишает его силы и уверенности. Другое
дело жрец, который гадает по внутренностям жертвенных животных
рано утром перед боем: вступать сегодня в сражение, или нет...
- Но ведь ты можешь предсказать это гораздо лучше всякого
- Но ведь ты можешь предсказать это гораздо лучше всякого
недоумка!
- Может быть... Если боги захотят.
- Вот и все! И не мудрствуй. Помогай Эвмену, помня при
этом, что ты помогаешь также мне, а еще многим тысячам людей,
которые идут за стратегом. Если мы проиграем, македоняне начнут
растаскивать царство Александра по кусочкам, а тогда прольется
столько крови, что нам с тобой и не представить!
Примерно то же самое говорил Калхасу Иероним:
- Пока Царь был жив, все склонялись перед ним и не было
даже мысли о развале. Александр ни для кого не был чужим. Персам
он казался своим царем, египтянам - своим, лидийцам - своим.
Македоняне, конечно, ревновали, иногда ворчали, но стоило ему
обернуться к ним, как обо всем забывалось. От него исходила
какая-то сила, чистое и белое сияние, которое размывало все
недоразумения, любое недовольство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50