Калхас с волнением ощутил, что между ними
устанавливается чувство приязни. Лицо ее было совсем не
отталкивающим, а красивым, даже необычайно красивым. Это только
первый взгляд отпугивал. "Но и взгляд на Солнце заставляет
зажмуриваться",- подумал про себя аркадянин.
Он потянулся рукой к шарику. Девушка уже не смотрела на пастуха,
она вполголоса разговаривала с соседкой, однако его голова
помимо воли все время обращалась в ее сторону. Калхасу казалось,
что черноволосая воспитанница, сама не зная об этом, обладает
магической силой. Вот и Иероним поглядывал на нее. Заглушая в
себе чувство симпатии, он начал энергично потирать шарик.
Разговор о Диногерате постепенно исчерпался. Феодора так и не
поняла, каким образом скульптор будет создавать Царя, однако
разум ее примирился с этим.
- Ты всегда расскажешь что-нибудь интересное,
Иероним! - сказала София.- Мы с девушками потом целыми днями
обсуждаем твои слова. Вот что, девочки, я предлагаю вознаградить
наших гостей! Ну, вспоминаем, что вы учили вчера?
"Персы!" Мегисто, красавица, прочти нам начало!
Поднялась та самая девушка, с которой разговаривала
черноволосая. Эта с первого взгляда казалась красивой.
Статная, с высокой грудью, сильными округлыми руками, прямым и
бесхитростным взглядом. Такими пастух всегда представлял
спартанок. Низким грудным голосом, без тени робости она
начала читать "Персов". Делала Мегисто это, правда, не
слишком выразительно, но впечатление от ее декламации было
приятным.
Черноволосая также смотрела на нее с удовольствием. Радовалась
за Мегисто как за близкую подругу. Даже потянулась в ее сторону.
Хитон почти невесомыми складками облегал ее худенькую фигуру.
Постепенно Калхас забыл о Мегисто и опять смотрел только на
черноволосую. Он видел, как она гибка, и ощущение этой гибкости
отдалось легким покалыванием в подушечках пальцев, сладким зудом
в зубах. Ему захотелось подойти к ней и провести ладонью по
странным чудесным волосам, по спине, по ногам - вплоть до
нежных, узких пяток. Желание оказалось настолько сильным, что он
зажмурился, чтобы справиться с ним. В тот же момент Мегисто
закончила декламацию.
- Прекрасно! Изумительно! - принялся аплодировать
Иероним.
Все, в том числе и Калхас, присоединились к нему. Черноволосая
подошла к Мегисто и чмокнула ее в щеку. Калхас чувствовал, что
на губах его сама собой появилась глупая счастливая улыбка.
- Я рада, что тебе понравилось,- сказала Иерониму
София.- Вижу, что и тебе, аркадянин, услышанное пришлось по
вкусу.
- Да. Она хорошо читала. Хотя стихи напыщенные, я рад, что
слушал ее,- произнес Калхас.
- Напыщенные? . . Это же Эсхил! - возмутилась
хозяйка.
- Не волнуйся, София. Дело в том, что у моего спутника
своеобразный взгляд на поэзию,- вступился за пастуха
Иероним.- Вспомни твоего любимого Платона: он тоже не слишком
жаловал поэтов!
Калхас пожал плечами:
- Если я чем-то обидел тебя, прости. Считай, что я сказал:
"И стихи хорошие, и читала она хорошо".
- Да, да! Мы очень благодарны! - сказал Иероним.- Я
обязательно расскажу стратегу. Он порадуется тому, как вы
сохраняете славный эллинский дух.
Иероним выражал свои чувства нарочито преувеличенно, однако
Калхас видел, что это нравится Софии. Хозяйка видимо решила
простить Калхасу его непочтительность по отношению к Эсхилу и
пригласила гостей понаблюдать за тем, как ее ученицы будут
постигать ткацкое искусство.
- Они уже вторую неделю ткут... Ладно, девушки, я открою
наш секрет - ткут попону для коня Эвмена! Клянусь Герой, они
стараются вовсю! Мы сделаем ее белой, с широкой пурпурной
каймой, с шитьем золотом и серебряной пряжей. Я видела однажды
такую под конем Пердикки. Но у стратега будет краше.
Иероним рассыпался в благодарностях, сказав, тем не менее, что
не желает мешать своим любопытством работе девушек.
- Мы и так пришли без приглашения, не упредив о себе и не
вовремя. В твоем доме, София, посреди твоих девушек можно
оставаться вечно. Но сегодня я буду нужен стратегу. Поэтому нам
настала пора прощаться.
Взором он попросил Калхаса поддерживать его. Досадуя на
настойчивость историка, тот пробормотал что-то о срочных делах.
- Жаль,- сказала София и, крякнув, встала.- Девушки,
давайте проводим гостей.
Окруженные девичьей стайкой, они медленно направились к воротам.
Иероним беседовал с хозяйкой о каких-то пустяках, а Калхас
посматривал на Черноволосую. Она шла впереди и немного справа от
него. Узкие пятки, узкие лодыжки, опутанные тонкими ремешками от
сандалий. Мнилось, они несли ее тело безо всякого усилия, как
пушинку. О ней нельзя было сказать, что она хрупка. Точнее так:
девушка была худенькой и гибкой. Причем гибкость ее имела
какую-то иную природу, чем кошачья, или змеиная. Она была похожа
на упругий порыв ветра, закручивающий столбы пыли на дорогах. И
только волосы, невесомо-тяжелые, обильные тянули ее вниз.
Философ Сопатр безмолвно распахнул перед ними ворота. Прощаясь,
Калхас посмотрел ей прямо в лицо. Она улыбнулась ему.
Улыбнулась, весело прищурив глаза, отчего он опять вспомнил о
странности ее лица - совсем непривычного, чужого, но красивого,
а теперь еще ребячливо-милого.
Ворота захлопнулись, Иероним дернул его за рукав, но Калхас не
сразу пришел в себя. Что это было - обычная вежливая улыбка при
прощании? Или она все-таки выделила его, он не ошибся, когда
почувствовал приязнь, возникшую между ними?
- Почему мы ушли из этого дома? - спросил он у Иеронима.
- Идем,- тянул тот пастуха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50