На сапожки я уже обращал внимание, а теперь все
вместе образует высокородного аристократа. Смотрит презрительно - "ерунда,
таких я не боюсь". Леший заводит беседу: - мол так и так, никто пока тебя,
мальчуган, не трогает, и вообще никакой гадости не замышлялось ни против
кого, ты бы уж объяснил в чем дело, а потом вместе покумекаем, как
уладить. Лицо у парня все презрительней, хотя сейчас, кажется, он себя уже
искусственно распаляет. На этом его, пожалуй, можно и поймать.
- Ладно, Леший, он тебя понимать не хочет. Дай-ка я займусь. Эй, ты,
молокосос! (Насколько он меня младше, если по внешности, то лет на
пять-шесть). Теперь слушай меня. Ваши выходки мешают нам спокойно жить -
это надоедает. Пожалуй, уже надоело. И скоро такими как ты займутся
всерьез. Я вижу, ты не из простых, тем хуже. Мы найдем и твою семью, и
сообщников, и заставим горько пожалеть о своей наглости. Вы еще не
чувствуете на себе и сотой доли могущества людей железных островов! А с
тобой мы поступим просто - заставим проглотить порошочек, после которого
все слова, которые есть в твоей птичьей головенке полетят, как пчелы из
улья, толкаясь и толпясь у выхода!
Я делаю театральную паузу перед новой порцией похвальбы и угроз, но
парнишка горда отвечает:
- Ты меня очень напугал, уртаз! Я готов упасть перед тобой на колени
и плакать, просить помилования. Наверное, тебя испугается и Верховный
Король, который только и заботится о том, чтобы оградить ваш поселок от
бед и напастей.
Хохочу:
- Король! Да что же это за король, который не может выразить свою
волю иначе, чем послав шайку бродяг в компании с расфранченным сопляком
кинуть несколько камней - словно в деревне склочный сосед ночью мажет
соседям двери грязью, трясясь от злобы и страха!
- Я... Мы... От таких сопляков как я ты скоро будешь убегать и
прятаться, а Верховный Король всегда знает, что делает. Он еще не брался
за вас серьезно! - парень уже распалился, орет в азарте не тише, чем я
свою грозную говорил, верит дурачок, что я тоже его ненавижу. Ну, а что
теперь ты на такое ответишь?
- Ну и правильно, а что за нас браться. Мы условия соблюдаем, так что
же ваш благородный правитель гневаться изволит, да еще таким базарным
способом?
- Унглинги всегда идут впереди короля, а о благородстве не уртазам
судить.
На экране появляется надпись "Хватит, он и вправду ничего дельного не
знает. Кончай ругань."
- Ладно, - говорю я уже нормальны голосом. - Как тебя хоть зовут? Не
век же друг на друга рычать будем.
Парнишка явно опешил, не хотел наверное, а вот отвечает тоже вполне
мирно "Ингельс", а потом спохватывается:
- Но разговаривать мне с вами больше не придется. Хватит того, что
уже сказано.
- Иди, Ингельс, поспи, подумай - над тем, что тебе спокойно говорили,
а крики не в счет, это я тебя нарочно распалял.
Спокойной ночи - хотя ночи-то уже и немного осталось.
Входит конвой, это на редкость мирного вида дядя с пистолетом и ножом
на поясе для внушительности, и уводит пленника, а мы с Лешим идем к Браде
- у него сидят еще трое, а остальные разошлись - моих ни одного нету.
Брада подводит черту под допросом:
- Все ясно. Унглинги - слово знакомое, это будущая опора трона.
Этакая комплексная программа воспитания - тут и управление, и военное
дело, и умение ладить с остальными расами. Они подчинены королю напрямую,
и самовольства у них не приняты. Все, что сказал пацан, пожалуй, правда, и
выводы такие: во-первых, за нас действительно серьезно еще не взялись.
Второе: разрыв отношений был решен уже давно - если еще месяца три назад
нас начали использовать как учебное пособие по методам ведения
партизанской войны. Третье - в скором времени надо ожидать нажима, а
посему с завтрашнего утра ввожу режим "угроза-3".
Голос с места:
- А что с пацаном делать?
У меня мысль уже созрела, предлагаю:
- А не взять ли его с собою, подарком королю? Авось смягчится.
- Заложник что ли нужен?
- Не заложник, а залог успешной беседы, благо в Долине не нужно
играть истерику, до последнего дня верховный король был способен
рассуждать здраво. И на нас он, мягко выражаясь, обиделся не сгоряча, как
я раньше думал. Ну а пока - пора расходится, я бы пару часиков поспать не
прочь.
Намерение благородное, но будят меня лишь в восемь утра. Помылся,
оделся, выхожу - а на полосе уже самолет стоит, моя команда бродит и
Ингельс больную ногу в сторону отставил, скособочился, бедняга.
- Это что же, меня ждете?
- Ага!
Ну, тут уж никакая ругань на ум не приходит - такая, чтоб выразить
мои чувства. Я с ними как с людьми, а они со мной как с барином каким! Ой,
доиграются ребята, ой допресмыкаются, ой долюбезничают, лакеи чертовы! Ну
что теперь делать?
- Вы бы, робяты, меня не будили, а так спящим в машину и внесли, а то
чего зря беспокоить было? И дальше так - я б себе паланкин заказал. Все
хоть погрузили? Ну поехали тогда, чего ждать, моя сиятельная особа
явилась...
И команда лезет в самолет, передо мной лестницу одолевает Ингельс -
безо всякого страха, да и в кабине себя ведет как бывалый пассажир -
занимает кресло у окошка и сразу включает вентиляцию.
Эсте замечает:
- Не иначе летал, и не раз.
В пилотскую кабину уходит Март, самый старший из нашей группы. Он по
профессии летчик, и летчик хороший. Я уже в который раз зацепляюсь
взглядом за характерный шрам от уха до скулы, снова припоминаю его ухватки
и словечки, и опять ловлю себя на мысли - сколько у него на счету "МИГов",
а может и "Лакфайтеров"?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131