И всегда
поражала таинственность неузнавания, радикальное изменение контуров и
светотени. Мастер, владеющий сходством и несходством, работает над
объемностью рельефа, - живописцы древнего Китая понимали в этом толк.

Аркадий Драгомощенко, обладатель уникальной библиотеки, каким-то
образом прочитывает вчера книги, которые вдруг стали замечены сегодня,
и, быть может, будут переведены на русский завтра ("...идти вслед за
значением, на одно значение впереди" - говорится в одном из его
стихотворений). А паутинки встречных влияний спокойно свиваются друг с
другом и сплетаются в сложный узор - и узор-то едва заметен, не говоря
о паутинках. Мысль Башляра или Батая может скользнуть на миг в
стихотворной строчке, перемежаясь с "ультрамарином простуды", а поэзия
Kennet'а Rexroth'а вдруг высвечивается в философском дискурсе.

А если кто окликнет, либо же попросит
черпнуть из этого ручья,
не оборачивайся, как бы ни был голос
тебе знаком,
какой бы он любовью
тебя ни ранил! - их здесь много...

Такое правило - оглядываться нельзя. Момент блеска важнее
спектрального анализа; это, если угодно, из технологии производства
непосредственности.

"Фосфор" из тех книг, что смещают установку чтения. Например,
"чтение с познавательной целью" явно оказывается промежуточным, именно
оно существует в модусе накопления, притом самоценного, замкнутого в
себе накопления. В сущности, все мы Скупые Рыцари чтения, с той
разницей, что и сокровищами некогда любоваться. Как это ни
парадоксально (ибо вот решающее отличие от прочих "жизненных благ")
число накопителей, вкладчиков в культуре тысячекратно превышает число
реальных потребителей, способных к распредмечиванию, к общезначимому
любованию. В этом смысле умение Аркадия Драгомощенко извлечь (и
предложить) наслаждение вместо "познавания" - неважно какого,
фактографического, биографического или сюжетного - всегда восхищало
меня. Наверное, его книга будет непонятна тем, кто привык обходиться
полуфабрикатами (калориями чистой читабельности или наоборот,
"цитабельности"), не подозревая, что есть еще и тонкость приправ, их
изящная сервировка. Тем более, что и "познавание" лучше всего
реализуется мимоходом, когда читают окончательно, а не промежуточно.

Лучшие книги те, которые написаны для себя. Только у них есть
шанс по-настоящему заинтересовать кого-то другого. Книга, написанная
не для себя, будет и прочитана (допустим, что будет) не для себя - а
для "познавания", для "сведения счетов" и тому подобных резонов - их
множество. Лишь забота о себе ("la caresse de soi-meme" Фуко) проходит
через иммунные барьеры чужой души с минимальными потерями, поскольку
резонирует в душе Другого в форме первого лица. Такова (я)вь Я, говоря
словами Драгомощенко, и тут мне вспоминается практика древних даосов
по обретению долголетия. Существовал целый ряд приемов и правил,
выполнение которых способствовало продлению жизни. Но сутью метода
было приготовление Пилюли Бессмертия. Она готовилась внутри
собственного организма. Мастер бессмертия кропотливо наращивал слой за
слоем, пока не достигалась точная формула победы над смертью,
"телесная нетленность", "шэн хэ". Но выходя за пределы органики в
измерение личностной Вселенной, в явь Я, мы можем разглядеть здесь
своих мастеров, осваивающих процедуру приготовления Пилюли Бессмертия.
Филигранная работа, производимая внутри Я, доступна единицам, ибо
вовсе не очевидно - где же для Я внутреннее... Аркадий Драгомощенко из
тех немногих, кто действует не наугад. Я думаю, у него есть свой план
"прижизненного противодействия" забвению и смерти, свой предугаданный
рецепт Пилюли.

Синтез фармакона еще отнюдь не закончен; пересматриваются способы
вхождения в инотелесные резонансы, партитуры принимаемых и
отправляемых влияний-посланий, но уже видно, что "Фосфор" входит в
состав Пилюли Бессмертия на правах ведущего компонента. Он всякий раз
будет спасительно срабатывать внутри пилюли, как только кто-нибудь
решится растворить или претворить его в собственном чтении.

Но что нам, собственно, до бессмертия, до этой смутной метонимии,
тающей в пределах риторики, которые мы все так же безуспешно пытаемся
пересечь...

А. Секацкий

1 2