.. И построить мне надо наш диалог, следуя рекомендации Августа: «достаточно скоро делается лишь то, что делается хорошо»; между прочим, входит в противоречие с нашим «поспешишь – людей насмешишь» и с немецким «поспешай с промедлением»; впрочем, Суворов исходил не из традиционных пословиц, но именно из знания латыни, чтил Августа, оттого и побеждал.
Когда проезжали вторую очередь, Эронимо, служащий канатной дороги, крикнул:
– Максимо, я выключаю штуку , очень дует, к пурге, зарядит на пару дней! Спустишься на лыжах или вернешься на подвесной?
– Подожди! – сказал Ганс. – В такой тьме мы потеряем трассу, спустимся на креслах!
– Выключай мотор! – прокричал Штирлиц. – Выключай через десять минут! Я хочу посмотреть Ганса в деле! Обязательно выключай!
Ганс резко обернулся в кресле, – он сидел перед Штирлицем метрах в двадцати:
– Ты сошел с ума!? Эй, Эронимо! Эронимо-о-о-о!
– Горло надорвешь, – сказал Штирлиц. – Все равно он тебя не услышит.
– Я не стану спускаться через пургу! Я вернусь вниз в кресле, ну тебя к черту, Макс!
– Как знаешь, – ответил тот, подумав: не спустишься ты в кресле, через десять минут Эронимо обесточит дорогу, виси над пропастью, замерзай, станешь сосулькой, снимут через два дня, будешь звенеть – кусок льда – и каплю на носу не скроешь, повиснет; впрочем, я сейчас оказался в проигрышной позиции, на вершине он может почувствовать неладное, соскочит с кресла и, не дожидаясь меня, прыгнет в то, что спускается вниз; он погибнет, ясное дело, но это будет улика против меня, – я видел, что он в кресле, я был обязан предупредить Эронимо, тот живет в хижине рядом со станцией, включить ее – минутное дело, и мерзавец вернется в долину; плохо, если будет так, парень он цепкий, шарики крутятся, сечет быстро.
– Эй, Ганс, – крикнул Штирлиц, – у тебя нож есть?
– Есть. А что?
– Если пурга будет набирать, надо взломать ящик, где кнопка автоматического включения дороги, спустимся на канатке.
– Какой к черту ящик?!
– Ты что, не помнишь?! Под сосной, когда выходишь на трассу!
Вспоминай, капля , я ж дал тебе шанс, ты сейчас мучительно думаешь, под какой сосной этот ящик, подумал Штирлиц, нет ящика и не было, есть прием , как переключать внимание противника, вполне действен.
Он вспомнил лицо Ганса Христиановича Артузова; первый начальник советской контрразведки, швейцарец по национальности, сбитый крепыш, любимец Дзержинского; именно он говорил Исаеву в далеком (был ли?!) восемнадцатом, когда отмечали его день рождения, восьмого октября, в семь вечера, в кабинете Глеба Ивановича Бокия; пришли Кедрин, Беленький, Уншлихт; Феликс Эдмундович заглянул позже, когда веселье шло вовсю: читали стихи, гоняли чаи, сыпали каламбурами. «Чтобы выгадать время, – заметил тогда Артузов, – особенно во время застолья, только не дружеского, а чужого, когда надо собраться с мыслями и дать единственно верный ответ, иначе разоблачат и шлепнут тут же, на каждый вопрос задавайте встречный, пусть даже дурацкий, это дает огромный выигрыш во времени». – «То есть как?» – не понял тогда Исаев. «А очень просто. Хотите, покажу? Допустим, вы меня подозреваете, вам недостает всего нескольких звеньев, чтобы обвинить меня... Начинайте спрашивать, я стану отвечать так, как надо». – «Я мог встретить вас в ЧК, милостивый государь, когда вы беседовали с Пуришкевичем?» – «Я?» – «Конечно, вы». – «Когда это было?» – «Что было?» – «Ну, наша встреча...» – «В декабре семнадцатого». – «Батенька вы мой, спросите Фрола Кузьмича, я тогда еще в Стокгольме сидел». – «Какого Фрола Кузьмича?» – удивился Исаев. Тогда Артузов расхохотался: «Откуда я знаю, Сева! Я выиграл время на дурацких вопросах! Лучше показаться несколько секунд заторможенным дураком, чем красиво сдохнуть, не выполнив свое дело».
Память Штирлица порою становилась похожей на кинематограф: он часто видел лица своих учителей в медленной, трагически-безмолвной панораме, камера памяти словно бы передвигалась с лица на лицо; ах, какие же одухотворенные лица были у этих апостолов революции, какие поразительные глаза, сколько в них дружества и открытости, братья по делу, рыцари духа, подвижники той идеи, которая...
– Макс, я перепрыгиваю в кресло, качу вниз, не сердитесь! – крикнул Ганс. – Вскроете ящик сами, если Эронимо остановит дорогу!
– Не глупите! Он выключит мотор, вы замерзнете. Я и вправду несколько заигрался, но вдвоем мы победим, а поврозь погибнем. Я же ни черта не вижу в пурге, смотрите, как метет. Я сейчас привяжусь к вам веревкой и пойду к этому ящику, а вы будете ее дергать, что, мол, все в порядке, направление верное. Если я не найду ящик, вы замерзнете, а я накануне открытия своей туристской фирмы, не зря ж дал вам прочесть телеграмму, один я не потяну, нужен ваш взнос для раскрутки гигантского дела...
Ганс соскочил с кресла; те двадцать метров, что отделяли от него Штирлица, показались ему сейчас верстою; если этот сукин сын прыгнет в то кресло, что, лязгающе обогнув металлический столб, начало спуск в долину, игра проиграна; слава богу, ждет, глядя на часы; смотри, смотри, мальчик, смотри...
Штирлиц шагнул к Гансу, усмехнулся:
– Давай рискнем, парень. Ей-богу, я спущу тебя по этим склонам, мне хочется поглядеть на тебя в деле.
– Нет, – отрезал тот. – Где ящик? Давайте включать кнопку, я не пойду вниз на лыжах.
– Ну и зря, – сказал Штирлиц и, достав из своего широкого кожаного пояса веревку, протянул ее Гансу. – Держи. Сейчас я встану на лыжи, а ты меня страхуй, ни зги ж не видно... Где этот чертов ящик?
– Какого черта вам пришла в голову эта бредовая идея?! Как мальчишка какой-то!
– Это верно, – согласился Штирлиц и попросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190