— За грубость и бестактность по отношению к коллеге по работе.— А в чем выразилась эта грубость?— Он сказал своему начальнику, что видит в нем фанфарона и беспринципного приспособленца… Заявил об этом публично…— В связи с чем?— Я там не был, товарищ Славин… Рассказывают, что профессор Яхминцев, да, да, начальник отдела, выступил против того, чтобы в нашем центре защищал свою диссертацию Голташвили, молодой сотрудник, Автандил Голташвили…— Тема интересная?— Говорят, интересная, но сам этот Голташвили фрукт, я вам доложу… Костюмы носит только американские, разъезжает на «фольксвагене», изволите ли видеть, курит только эти, как их, зеленые такие, воняют мятой…— «Салем», — вздохнул Славин. — Сигареты с ментолом?— Верно, — ответил кадровик и тоже как бы заново присмотрелся к Славину, сделал это нескрываемо, как-то по-торговому оценивающе…— По одежке встречаем, — заметил Славин. — Если он ворует этот самый «Салем» или у фарцовщиков покупает — накажут, а коли по закону — какое наше дело? Каждый сходит с ума по-своему… Да и потом «Салем» вкуснее наших сигарет, у нас не табак, а средство для мора паразитов.— Вы знакомы с ним, что ль? — настороженно спросил кадровик.— Пока нет. Почему, кстати, вас это интересует?— Потому что он ваши слова повторяет…— Значит, думает, — сказал Славин. — Вернемся к бестактности Иванова по отношению к профессору Яхминцеву…— Мне кажется, Голташвили — повод, товарищ Славин…— Меня зовут Виталий Всеволодович. Но это — для вашего сведения…— Сюда уже сообщили… Так вот, Виталий Всеволодович, мне кажется, что свара между Ивановым и Яхминцевым имеет дальние корни… Помните, у нас кибернетику называли буржуазной лженаукой?— Еще бы.— А Яхминцев в начале пятидесятых был среди тех, кто громил кибернетику, со всего маху рубил, хоть молод был, только-только в науку входил, на том антикибернетическом гребне его и вынесло наверх, но потом он вовремя сделал шаг в сторону…— В молодости играли в баскетбол? — поинтересовался Славин.— Было, — удивленно ответил кадровик. — Как определили?— «Шаг в сторону» — спортивный термин… Ну, и как Иванов отнесся к тому, что его не пустили на конгресс в Будапешт?— Сначала ярился, а потом махнул рукой: «Это не мне надо, а науке, хотите плесневеть — плесневейте!» Отпуск взял и на Чегет уехал, кататься с гор. Вернулся оттуда с какой-то латышкой, та пожила у него неделю, и снова — один.— Иванов не разведен?— Нет.— Почему?— Мать у него… Старушка старорежимная… Категорически против разводов, каждый день в церковь к заутрене ходит…— Сколько ей?— Семьдесят восемь… А отец у него был статским советником, командовал железной дорогой в Сызрани… Тридцать седьмой год…— Реабилитировали?— Да. Подчистую.— Вы позволите мне поработать с личным делом товарища Иванова?— У меня посидите?— Пожалуй.— Что-нибудь случилось? — поинтересовался кадровик. — Чепе?— Чепе, хотя ничего не случилось, — ответил Славин. — Просто обидно, если стоящего человека не пустили на конгресс, ущерб для науки, в этом он прав.Генерал слушал молча, играя разноцветными карандашами, зажатыми в левой руке; не перебил ни разу, даже когда Славин прибегал к эпитетам, рассказывая о талантливости Иванова, стремительности мышления, неожиданности оценок (эпитетов не любил, предпочитал оперировать фактами), не сделал ни одной пометки, хотя обычно что-то записывал в блокнот; когда Славин замолчал, несколько рассеянно поинтересовался:— И это все?— Да.— Как я могу заключить из вашего доклада, Иванов вам нравится?— Вполне приличный человек.— И вы бы рекомендовали его к поездке в Венгрию на конгресс?— Бесспорно.Генерал надел очки (на этот раз узенькие щелочки, чтобы удобнее смотреть на собеседника), пробежал страницу машинописного текста, что лежала перед ним, и, не поднимая глаз, спросил:— Вы бы рекомендовали его для поездки даже в том случае, если бы я сказал вам, что Иванова на работу в Центр исследований двадцать семь лет назад рекомендовал Олег Владимирович Пеньковский? А в Будапешт, на конгресс, прилетал Роберт Баум, связник ЦРУ, встречавшийся в свое время с Пеньковским в Лондоне? Вот, — генерал подтолкнул красную папку, — это кое-какая информация, полученная после очередной передачи неустановленному агенту…Когда Славин ушел, генерал позвонил Васильеву, который в свое время вел дело Пеньковского: «Александр Васильевич, седая голова, выручай, подошли свои материалы»; тот, понятно, прислал; генерал начал неторопливо пролистывать тома, делая для себя короткие выписки на маленьких листочках толстой, мелованной бумаги…
Вопрос : Как английская и американская разведки обусловили дальнейшую связь с вами после вашего отъезда из Англии? Пеньковский : Дальнейшая связь рисовалась по нескольким вариантам. Первый: передача указаний по радио. Предусматривался повторный приезд Гревилла Винна, так как в это время готовилась английская промышленная выставка в Сокольниках; я, соответственно, поддерживая с ним связь, мог бы получить указания через него. Вопрос : Через кого вы должны были передавать собранные шпионские сведения и экспонированные фотопленки? Пеньковский : На первом этапе работы я должен был это делать через Винна, как в Москве, так и в случае моего выезда за границу. Вопрос : Какой вывод вы сделали о роли Винна в этом деле? Пеньковский : Поскольку я удостоверился, что Винн посещает Москву неоднократно в течение года по делам фирмы, то я понял, что на том отрезке времени, пока я работаю в Госкомитете Совета Министров по координации научно-исследовательских работ, — это удобный вид связи с разведками, ибо деловая сторона его приездов была камуфляжем шпионской связи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17