– Нет, – бодро ответил Попов, – за кого ты меня принимаешь?– За нормального человека. Сестра уверяет, что это только я такой выродок.Но тут такие дела… По моей оперативке задержан путевой обходчик.– Ну и что?– Я хотел узнать твое мнение. Как ты думаешь, маньяк может быть, так сказать, многостаночником? То есть убивать не только женщин, но и мальчиков?Или у него строго очерченный круг интересов?Санька на другом конце провода хмыкнул.– Красиво говоришь. «Круг интересов», «многостаночники». Уважаешь?– Я бы не сказал…– Ладно, отвечаю по существу вопроса. Все бывает на белом свете. Одни убивают только женщин, Другие – только женщин в красном, третьи – только по красным дням календаря или мальчиков в белых носках. А есть и менее разборчивые: и мальчиков, и; женщин в красном…– Тебетакиеслучаиизвестны? уточнил;Самарин.– Да, – ответил Попов, – может быть, это не такие громкие случаи, как те, что вчера показывали, но они бывали.– Спасибо за информацию.– Пожалуйста, всегда к вашим услугам!
Входя в отделение милиции Ладожского вокзала, где со вчерашнего дня находился задержанный Гринько, Самарин с облегчением вспомнил, что сегодня воскресенье, а значит, Тани не будет. «И что это я? Ведь хорошая симпатичная девушка… Права, наверно, Агнесса, я безнадежен».Самарин сел за стол, вынул бумагу. Вообще-то оснований для задержания Гринько было немного, если не сказать – не было вовсе. Собственно, Дмитрий и не имел в виду, что Гринько нужно немедленно задержать. Он черным по белому написал: «Установить внешнее наблюдение». Но его взяли. Кстати, на подходе к товарному двору. Что он там делал?«А может быть, Гринько имеет отношение к хищениям из товарняков? Это объясняет и его частые наезды в Питер, и поджог. Огонь, как известно, лучшее средство замести следы – и не только убийства».Дверь открылась, и в кабинет ввели Гринько.– Здравствуйте, Николай Степанович. – Самарин встретился взглядом с путевым обходчиком.После ночи, проведенной в камере, тот выглядел осунувшимся, но глаза смотрели колко.– Я хочу знать, на каком основании меня задержали, – вместо приветствия сказал он.– Что вы делали на подходах к товарному двору?– Это мое дело, – отозвался Гринько.– В последнее время там участились кражи, – спокойно продолжал Самарин, – и подозрительные лица задерживаются.– Значит, вы подозреваете меня в краже из вагонов. – Губы Гринько скривились в презрительной усмешке.– Согласитесь, Николай Степанович, ваше поведение не вполне понятно. Дело о поджоге еще не завершено…– Ну да, я хотел там что-то уничтожить, – снова скривился путевой обходчик, – поджег собственный дом. Я вообще темная личность. Что-то хотел скрыть – то ли труп, то ли краденое. Или и то и другое. Правильно я выражаюсь?Что-то в его словах царапнуло Самарина. Что именно?– Обвинение вам пока не предъявлено. Вы слышали о том, что сейчас на всех железных дорогах усилено патрулирование, есть приказ задерживать подозрительных? Вы все-таки железнодорожник, мы с вами коллеги, можно сказать.– Что-то слышал…– И знаете, с чем это связано?– Представляю.– Тогда ответьте, пожалуйста, на вопрос, что вы делали в ночь с двадцать второго на двадцать третье октября? Незадолго до того, как сгорел ваш дом?– В ночь с двадцать второго на двадцать третье… – задумчиво сказал Гринько, – я был дома. Подтвердить это никто не сможет, потому что я был один.Собака, к сожалению, не свидетель. Нет у меня алиби, – он усмехнулся, – так что можете меня подозревать и дальше.– Относительно поджога что-нибудь хотите добавить?– Пожара.– Николай Степанович, не проходит ваша версия о пожаре. Канистру опознал ваш сосед Коржавин. В канистре – следы бензина. Факт поджога установлен инспекторами пожарной комиссии.– Мне добавить нечего, – глухо сказал Гринько.– Тогда и у меня больше нет вопросов. Мне придется вас задержать еще на двое суток. Если не смогу представить вам обвинение, будете свободны.Гринько молчал, опустив голову.– У Вас есть знакомые в городе?Обходчик отрицательно покачал головой.– Понятно. Идите.Гринько увели, и теперь Самарин смог спокойно подумать. Нечто в словах Гринько заставило его насторожиться. Что именно? Он иронизировал насчет поджога, мол, считайте как хотите. Там еще была фраза: «Темная личность. Что-то хотел скрыть – то ли труп, то ли краденое. Или и то и другое»…Ну конечно! Это же его собственные, самаринские, слова. И сказал он их Анатолию Жеброву – тогда, в детской комнате. И теперь Гринько повторил их практически слово в слово. Случайное совпадение? В такие случайности Дмитрий не верил.Вывод напрашивался один: эти слова передал Гринько сам Жебров!Значит, существует прямая связь между путевым обходчиком и инспектором по делам несовершеннолетних. И эта связь – дети. Не убийства, а элементарная торговля: негритенок отдан Завену, а Шебалин – обходчику Гринько. И в обоих местах детям, видно, пришлось несладко. Сбежал Митя, теперь исчез Морис.Интересно, что Жебров делает с ними, когда ему удается поймать их снова?Наказывает? Отсылает по прежнему адресу? Или пристраивает в новое место? И как эти люди расплачиваются с ним?Самарин вспомнил Веру. Может быть, ее все-таки удастся расспросить. Надо только узнать, куда ее поместили… Жаль, сегодня воскресенье. Не забыть завтра позвонить в приемник-распределитель или лучше послать туда Катю. Вот тебе и примерный отец семейства с высшим педагогическим образованием, пусть физкультурным!– Твоя тут телефон оборвала, – встретила Дмитрия сестра.Как бы в подтверждение ее слов телефон зазвонил снова.– Мне подойти или сам возьмешь трубку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127