Он замолчал" а затем перешел на баритон с хрипотцой:– Дубинин у телефона.– Осаф Александрович, с вами говорит Дмитрий Самарин. Помните такого? Я вам звоню в связи с нашим делом. Мне нужно с вами срочно встретиться.Дубинин не стал расспрашивать о цели встречи – не стоило доверять лишнюю информацию телефонным сетям.– Хорошо, приезжайте сейчас. Или вы хотите, чтобы я к вам? Я ведь на колесах.– С нынешними пробками я быстрее доберусь на метро, – ответил Дмитрий. – Выезжаю.«А погулять?!» – немой вопль был буквально написан на собачьей морде.– Не могу. Времени нет, понимаешь. – И хозяин захлопнул дверь.Чак Норрис уныло прошел к коврику, называвшемуся словом «место», и лег.Чувствовал он себя неважно. Наверно, от тоски, а может, от обиды.Стоял мокрый и промозглый ноябрьский вечер. В нормальных учреждениях и фирмах все уже разошлись по домам, но окна сыскного агентства «Эгида-плюс» светились вовсю. Похоже, здесь работали круглые сутки.Охранники в камуфляже, внимательно взглянув на Самарина, беспрепятственно пропустили его внутрь. По-видимому, их предупредили о визитере.– Вы к Осафу Александровичу? – спросила секретарша, очень интересная женщина.Посмотрев на нее, Дмитрий отметил про себя:«У них тут все на уровне».– Пройдите по коридору, вторая дверь налево. Он вас ждет.– Здравствуйте, молодой человек, – сказал Дубинин, когда в дверях возникла высокая фигура. – Давайте сразу к делу.– Сегодня ночью его будут перевозить из Ладожского отделения в СИЗО «Кресты».– Он не признался, я так понимаю… – проворчал Дубинин. – Иначе об этом сейчас же раструбили бы все газеты: поймали наконец изверга рода человеческого.Да… – он запустил пятерню в остатки волос, – честно говоря, такой стойкости я от Глеба не ожидал. Ведь его избивают…– Осаф Александрович, – сказал Самарин, – я видел его сегодня. По чистой случайности спускался вниз, когда его вели с допроса. Мне показалось, что он потерял зрение. Он шел как слепой. У него ведь и раньше было неважно с глазами…– Да, зрение плохое с детства, – махнул рукой Дубинин. Он вспомнил, как Соня вечно таскала килограммами морковь – чтобы тертой давать сыну по утрам.Она где-то слышала, что каротин улучшает зрение. Вот тебе и морковь…– Если его били по голове, – начал Самарин, а Дубинин продолжил:– То у него отслоение сетчатки. Как пить дать. Еще неделя, да что там, дня три-четыре – и полная слепота. На всю жизнь.– Я почти уверен, что он не убийца, – сказал Дмитрий.– Вы почти, а я практически, – ответил старый криминалист. – И раз вы здесь и я с вами разговариваю, это значит – мы с вами думаем примерно одно и то же. Я только хочу вас спросить, молодой человек, так, на всякий случай, вы понимаете, на что идете?– Да, – спокойно ответил Дмитрий.– Больше вопросов не будет. Вы не первый год в милиции и прежде, чем прийти ко мне, думали. Вот уж не подозревал, что у нас остались такие люди. По крайней мере в этом ведомстве.Дмитрий молча смотрел на Дубинина. Тот встал:– Не будем терять время. Спокойно поезжайте домой, займитесь домашними делами. Вам сообщат, когда вы понадобитесь.Самарин поднялся.– До свидания, – сказал он и вышел.
Агния уже была дома.– Доела твой суп, – виновато сказала она. – Прибежала, есть хочу, как из пушки. Сейчас картошки начищу, больше, кажется, ничего нет.Самарин обалдело смотрел на сестру. Уже несколько месяцев он не слышал от нее подобных речей.– Тогда я выведу Чака, – предложил он. Пес давно сидел у двери, и хотя не запрыгал, но всем своим видом выражал восторг. Пока Дмитрий пристегивал ошейник, он места не находил от радости.Агнесса вышла в прихожую и стала наводить марафет.– Так, я на презентацию, – скороговоркой говорила она, быстрыми и ловкими движениями накладывая тушь на ресницы. – Вернусь, возможно, поздно.Агния выскочила за порог, а Дмитрий взял в руки насквозь промокшие ботинки и с сомнением покачал головой – не хотелось даже надевать их на ноги, не то. что ходить в них. Вспомнился рецепт Саньки Попова: обернуть ноги газетой, надеть поверх крепкие полиэтиленовые мешки, далее носки – и можно вброд переходить Финский залив. Он вообще был такой выдумщик в школе. Невозможно было поверить, что из него вырастет суровый, даже мрачноватый патологоанатом. Что ж, возможно, Штопка сделала правильный выбор…Раздался телефонный звонок. Дмитрий поднял трубку. Голос показался смутно знакомым. Но только когда на том конце провода сказали: «Дмитрий Евгеньевич, Андрей Журба беспокоит», он вспомнил поездку на серебристом джипе.– Дмитрий Евгеньевич, по нашему делу ничего новенького не появилось? – спросил глава «тихвинцев».– Так… – начал Самарин. Голова работала быстро, как во время блицпартии в шахматы, когда стрелка часов неумолимо грозит упасть.– Что там слышно про нашего друга? – спросил Журба. – Счастливого владельца нового кафе?– Кое-что есть, – медленно начал Самарин, понимая, что сейчас сделает то, чего не только делать, о чем думать не имеет права. – Мелочь, пожалуй, но все-таки… Использование рабского труда, детского в данном случае. Поясняю. В кафе у дверей стоял негритенок. Да, самый настоящий. Его продал капитан Жебров, инспектор по делам несовершеннолетних с Ладожского. Несколько дней назад этот мальчик пропал. Местонахождение до сих пор неизвестно.– Хорошо. – Голос Журбы звучал сухо и по-деловому. – Что-нибудь еще?– Кроме того, в упомянутом кафе нет лицензии на продажу крепких напитков.Оно считается, так сказать, полубезалкогольным. Но из-под полы водка есть. Это тоже может пригодиться.– Хорошо.– Будет что-то еще, дам знать. – Самарин выдержал паузу. – Тут вот еще какое дело, Андрей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127