- Вы сами могли бы быстро сказать, что вы делали ровно в полдень две недели назад?
- Давайте условимся, Иван Трофимович, что вопросы буду все-таки задавать я, - жестко произнес майор, умышленно повысив голос. - Но вы уходите от конкретного ответа.
- Что вы! Я не собираюсь ничего скрывать. Восемнадцатого... восемнадцатого. Вспомнил! Был тот же коллектив, только вместо Эльякова играл Коржов.
- И часто у вас собираются такие компании?
- Пару раз в месяц. Летом мы иногда встречаемся в лесопарке, так сказать, на лоне природы.
- Играете по-крупному?
- Да нет, господь с вами! Так, больше для собственного удовольствия, - протестующе замахал руками Кормилин, лихорадочно прикидывая в уме: "Неужели кто-то настучал? Ефим мог накапать. Он в субботу завалил больше штуки в пулю, а потом еще в деберц попал Николаю. Стоп! Какой же я осел! Майор морочит мне голову с игрой, чтобы притупить бдительность. Думай, Ваня, думай!"
- А у кого из ваших партнеров имеются собственные машины?
- У Баринова - "Жигули", а у Эльякова - горбатый "Запорожец".
- Восемнадцатого Николай Михайлович приезжал на своей машине?
- По-моему, да, хотя утверждать не берусь.
- А во время игры никто не отлучался под каким-нибудь предлогом?
- Товарищ майор, вы играете в преферанс?
- Немного. Но вы опять не ответили на мой вопрос.
- Если вы знакомы с правилами игры, то должны знать, что отлучиться можно только тогда, когда сидишь на прикупе, да и то на пару минут. А вас, как я догадываюсь, интересует гораздо больший промежуток времени.
- Вы прекрасно все понимаете. И все-таки постарайтесь припомнить, Николай Михайлович Баринов никуда не уезжал в ту ночь?
Кормилин задумался, но мысли его были о другом: "Вот сволочь Николай! Из-за него сиди теперь тут и ломай голову. Похоже, нас действительно дернули в связи с игрой. Ну, ничего, пусть сначала докажут что-нибудь. Остальные тоже болтать не будут, не маленькие".
- Нет, я отлично помню, Баринов ушел около шести часов утра.
- Вашей памяти можно позавидовать.
Кормилин развел руками: дескать, что мое, то мое.
- А кто-нибудь из ваших партнеров мог видеть, приехал ли Баринов на своей машине?
- Откуда мне знать. Спросите у них.
- Обязательно спросим, - резко сказал Голиков. Анализируя поведение Кормилина, майор обратил внимание, что тот, отвечая на последние вопросы, сохраняет спокойствие. "Неужели он ни при чем? Или успел взять себя в руки и так уверенно держится?" Голиков решил, что пора переходить к основному вопросу.
- А с Николаем Михайловичем вы давно дружите?
- Да мы, собственно говоря, с ним не друзья. Так, шапочное знакомство.
- Это вы в том смысле, что помогли ему на вашей фабрике справить новую шапку?
- Не придирайтесь к слову, - насупился Кормилин.
- И тем не менее вы несколько лет назад попросили Баринова об одной небольшой услуге: посодействовать некоему Моисееву Петру Сергеевичу в получении паспорта. Напрягите еще раз вашу отличную память, Иван Трофимович, и расскажите мне подробно об этом давнем эпизоде.
Кормилин откинулся на стуле. В его округлившихся глазах поочередно отразились страх, изумление, злоба и другие оттенки эмоций.
- Что за чушь? Какой паспорт? Какой Петр Сергеевич? Да я в жизни ни о чем подобном не просил Баринова! Кому-то понадобилось меня скомпрометировать. Предупреждаю, это даром не пройдет!
- Значит, вы отрицаете, что обращались к Николаю Михайловичу с такой просьбой? - спокойно переспросил майор, прервав поток словоизлияний Кормилина.
- Категорически отрицаю.
- Странно. Ваши слова расходятся с имеющимися у нас данными. Придется, видимо, все-таки составлять протокол, а потом устроить вам очную ставку с гражданином Бариновым.
- До каких пор вы будете надо мной издеваться? Средь бела дня меня, заместителя директора фабрики, регулярно перевыполняющей социалистические обязательства, как какого-то преступника привозят сюда и битый час морочат дурацкими расспросами. Это нарушение Конституции! - взорвался Кормилин, хотя его крик скорее напоминал вопль отчаяния, нежели законное возмущение невинного человека.
"Что же делать? - размышлял Голиков. - Кормилина придется отпустить. Кроме показаний Баринова против него ничего нет, и держать его мы не имеем права".
- Иван Трофимович, возможно, я несколько погорячился, но войдите и в наше положение, - майор сделал вид, что напуган бравадой своего визави. Совершено тяжкое преступление, в ходе расследования приходится опрашивать многих людей, и мы очень надеемся на помощь населения.
- Опять вы заладили: тяжкое преступление, тяжкое преступление, Кормилин мгновенно уловил перемену в тоне майора. - Поймите же, наконец, при всем желании я ничем не могу вам помочь.
- Хорошо, - Голиков решил, что дальнейший разговор бесперспективен. Вот ваш пропуск, можете быть свободны. Если что-нибудь припомните, обязательно нам сообщите. До свидания.
- Нет, уж лучше прощайте! - проворчал Кормилин, пытаясь скрыть истинные чувства. "Фу ты, кажется, пронесло! Еще один такой случай инфаркт обеспечен!"
"Много бы я дал, - рассуждал, оставшись один, Голиков, - чтобы определить, где в показаниях Баринова и Кормилина правда, а где - ложь. Несомненно одно - в момент убийства Моисеева Баринов играл в преферанс у Кормилина, что снимает с обоих подозрение в прямом участии в убийстве. Сложнее с паспортом. Кто-то из них безусловно сказал неправду. Скорее всего, Кормилин. Если Баринов замешан в преступлении, у него было достаточно времени, чтобы продумать свою позицию и преподнести нам что-нибудь более убедительное. А какой смысл указывать на Кормилина? Выходит, уважаемый Иван Трофимович имел веские основания скрыть связь с Моисеевым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68