Чего застрял у "кормушки", располагайся, на втором этаже не занято.
Дима безнадежно кивнул и забросил вещи на верхние нары слева от входа.
- Ну, рассказывай, - сквозь зубы процедил тип с короткой ершистой стрижкой, худой и какой-то озлобленный, - с каким багажом прибыл.
- Не понял, - пробормотал Дима.
- А тут и понимать нечего, - не унимался ершистый. - По какой статье сюда залетел?
- По двести двадцать второй, - неохотно ответил Серов. Меньше всего ему сейчас хотелось обсуждать эту тему.
- Незаконное ношение, изготовление, сбыт огнестрельного или холодного оружия - что именно? - осведомился постоялец нижних нар справа, мужчина лет тридцати пяти с темными волнистыми волосами и медальным профилем лица.
- За изготовление огнестрельного, - уточнил Дима, начиная расстилать тощий матрац.
- До двух лет лишения свободы или исправительные работы на срок до одного года, - бесстрастно продекламировал мужчина, переведя взгляд в потолок.
На некоторое время в камере воцарилась тишина, только в углу кто-то надсадно кашлял, издавая нечленораздельные приглушенные ругательства.
Продолжая нерешительно топтаться неподалеку от двери, Серов стал рассматривать убогий интерьер камеры. Пол - цементный, серый, шероховатый, будто вобравший в себя тягучую тоску побывавших здесь заключенных. Справа от входа - туалет, в ближнем левом углу - бачок с водой, стоящий на табурете. Перед окном - небольшой столик. Присмотревшись внимательней, Дима заметил, что вся нехитрая мебель намертво вделана в пол.
Через наклонные металлические пластины, перекрывающие оконный проем, просачивался и падал сквозь решетку чахлый, унылый свет.
- Так, - начал распоряжаться ершистый тип, - раз ты у нас новенький, значит, завтра будешь дежурным. Встанешь в пять часов и из "кормушки" получишь на всех пай. Потом возьмешь тряпку...
- Чего пристал к человеку? - перебил его знаток Уголовного кодекса. Не видишь, что ли, он еще в себя не пришел.
- Уже молчу, - сказал ершистый и действительно замолчал.
- А ты не стесняйся, - посоветовал мужчина, закинув руку за голову. Ну, не робей, подсаживайся, будем знакомиться.
Мужчину, как выяснилось, звали Жорой, по натуре он был оптимистом, хотя и навидался в жизни всякого.
- Главное ведь что, - рассуждал Жора, - провести время так, чтобы потом не было за себя обидно. И поменьше прислушиваться к мнению других, а побольше думать о себе самом. Широкая натура всегда пробьет дорогу в жизни, нужно только избавиться от стеснительности и сентиментальности.
Серов так до конца и не понял, почему Жора отнесся к нему с сочувствием.
Однажды, когда Жору вызвали на допрос, Диму избили сокамерники, пытаяся забрать передачу.
"Сколько может продолжаться этот кошмар? - думал Серов, глотая слезы. - Казалось бы, втоптали в грязь - дальше некуда. Но, оказывается, надругаться над человеческим достоинством можно и сейчас, когда от него и так почти ничего не осталось..."
В тот же день во время часовой прогулки по тюремному дворику выглянуло низкое солнце. Серов поднимал голову, жадно впитывая ласковые, щекочущие лучи. Нечто очень теплое, человечное нахлынуло изнутри, и Дима еще удивился, как можно радоваться такой малости, а потом как-то внезапно понял: ведь это было настоящее, не фальшивое, не "солнце", которым подследственные называли зарешеченную лампу над входом в камеру.
Вечером Жора подозвал его к себе, раскрыл пачку сигарет "Памир" и предложил Серову угощаться. Дима взял сигарету и, разминая ее, тихо сказал, ни к кому не обращаясь:
- Обидно получилось.
- Да нет, - покачал головой Жора, - обидно, когда человек на тот свет уходит, задолжав прилично. И одолжить ему больше нельзя, и получать не с кого.
- К чему все это?
- Да все к тому же, - Жора ухитрился принять удобную позу на не предназначенных для этой цели нарах, - пока ты живешь, не отчаивайся, не опускай руки.
- Так рассуждать проще всего, - задумчиво сказал Дима, - а насчет "не опускай руки"...
И он окунулся с головой в рассказ, как верующий на исповеди, не упуская мелких подробностей и не испытывая ни малейшего чувства смущения, а только безотчетную жалость к самому себе. Жора слушал его, не перебивая, и, когда Дима закончил, спросил:
- Так как все-таки этот Тюкульмин попался с пистолетом?
- Он оказался подлецом, - с горечью ответил Серов, - самым обыкновенным. Попросил пистолеты для охоты, а сам поехал с какими-то дружками за город на вылазку. Там все напились, а потом Толик решил пофорсить перед своей девушкой. Видно, кто-то из той компании его заложил, а в результате - я здесь. - Дима кисло улыбнулся.
- Ты и сейчас пытаешься в определенной мере выгородить этого подонка, - заметил Жора, выпуская ряд тонких колец, - а ведь именно он посадил тебя сюда.
- Да я все понимаю, но собственных глупостей уже не исправишь.
- Можно исправить, - решительно сказал Жора, стукнув кулаком по матрацу. - Может быть, это, как ни странно, и хорошо, что ты попал сюда. Теперь ты, по крайней мере, будешь знать, что доверять можно только себе и изменить что-нибудь можешь только ты сам. Вот скажи, у тебя есть девушка?
- Нет.
- А раньше?
- И раньше не было.
- А меня ждет одна очень милая дивчина и, надо полагать, дождется, но речь сейчас не обо мне. Как ты думаешь, почему у тебя не было девушки и почему среди немногочисленных своих друзей ты был никто?
- Отчего же, - сказал, закусив распухшую губу, Дима, - когда они убедились, что я тоже кое на что способен, меня очень даже зауважали.
- Вот! А до этого ты был в их глазах самым заурядным рабочим, который не может себе позволить модерново одеваться и разъезжать на собственной тачке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68