За тайной не надо далеко ходить, ее
просто надо уметь разглядеть, потому что она всегда при нас, только в
незамеченном состоянии. Прекрасен был вечер, прекрасны были люди, прекрасная
была премерзкая байкальская погода, прекрасен стал каждый день, казавшийся
праздником, прекрасна была жизнь, как миг радости. Только такой она и должна
быть. Жизнь.
Сортир у Виктора представлял из себя минералогическую выставку
байкальской каменной природы. На полках красовались образцы минералов и
разноцветные кристаллические друзы - смотрелось роскошно, не хватало только
музейных табличек с названиями. Туалет-музей хотелось посещать часто не
из-за выпитого чая, а из-за давнешней любви к камням.
После того, как Виктор ушел из Лимнологического института, он обзавелся
собственным пароходом и разъезжал на нем по Байкалу с разными коммерческими
и некоммерческими целями. Вскоре пароход стало содержать накладно, и он его
продал. Теперь вместо парохода у него коммерческий ларек под вывеской "Омуль
- продукты".
Я тоже плавал по разным морям и океанам и тоже содержал ларек, но
только с другим названием. Жалко себя за то, что потратил часть жизни на
мышиную возню. Не имею никакого права относиться как-нибудь к ларьку "Омуль
- продукты" и не буду, но было бы радостно видеть капитана за капитанским
делом, а не за прилавком.
Я хочу, чтобы все капитаны и моряки побросали свои коммерческие ларьки
и отправились в плавание кто на чем может просто потому, что это здорово, и
потому, что они все этого очень хотели в детстве, когда мечтали о морях и
дальних странах. Грустно от того, что при переходе страны на капитализм
многие моряки остались без моря. Не так грустно за рабочих, оставшихся без
станка, как за моряков. Море - это в первую очередь мечта, а не средство
производства, поэтому особенно грустно. Убитая мечта - как нечаянно
уничтоженная красивая и бесполезная в хозяйстве птица. Над курицей не
плачут.
Моя лодка представляла из себя полуфабрикат, и сборка ее начала
напоминать процесс строительства. Чего-то не хватало, и приходилось срочно
что-нибудь придумывать из подручных материалов. Я снова окунулся в атмосферу
трудового подвига и героических усилий.
Познакомился с двумя ребятами, которые трудились научными сотрудниками
в Лимнологическом институте и занимались изучением ластоногих. Заглянул к
ним вечером на чай, и они показали замечательные слайды, которые сделали во
время одной из экспедиций. Смотрю на ребят, как на ископаемых. Сейчас в
стране живые научные сотрудники - большая редкость. Служебной перспективой
они явно не были довольны и в скором времени собирались уехать кто куда.
Бедные ластоногие - они вынуждены будут существовать без научных сотрудников
и неизученными.
Оказавшись в институтском общежитии, я погрузился в атмосферу прошлых
лет, когда молодым специалистом приехал на Сахалин изучать природу океана.
Общага, куда меня поселили тогда, очень смахивала на ту, в которой сейчас
находился. Архитектурного стиля у строения не было. Имелся при нем только
тип - барачный, и было построено оно не для жизни, а для существования,
которое допускалось двух видов: брачное и холостяцкое. Молодые специалисты
были холостяки и жениться не собирались. На вопрос "почему?" они молча, с
оттенком отчаяния и безисходости махали рукой в направлении поселка
Листвянка.
Здание Лимнологического института проектировалось под стать храму
науки. Были здесь колонны, широкие лестницы и много свободного бестолкового
пространства, растянутого преимущественно вверх. Потолки были настолько
высоки, что, попадись археологам будущего при раскопках это здание, они
могут подумать, что люди жили в наше время метра по четыре ростом. Но звание
"храм науки" обязывало иметь высокие потолки, зато в строениях для жизни
служителей храма потолки сделали предельно низкими, наверное, для того,
чтобы научные сотрудники имели разнообразие. Институт вместе с общежитием
смахивал на особняк с затрапезными хозпристройками для жизни домашних
животных.
Зашел в институт и увидел старинные карты на стенах, а также засушенные
трупы животных. Вскоре по коридорам начали водить экскурсантов - я оказался
ни при чем и вышел наружу. Вокруг института, в основном, была грустная
необжитая пустота.
Когда привозили очередную группу экскурсантов, из "храма науки"
выскакивал научный сотрудник, не имеющий удовлетворения в зарплате, и
начинал приторговывать самоцветами. Пройдясь внутри здания, я не обнаружил
признаков научной деятельности: народ не курил в коридоре и не сновал с
папками и чертежами из комнаты в комнату, и вообще, похоже, никого не было в
живых, кроме научного сотрудника-экскурсовода и научного сотрудника-торговца
самоцветами. Основной штат явно отсутствовал - наверное, уплыл в море за
открытиями или пытался разбогатеть где-то на стороне с помощью коммерции.
Что-то в учреждении было не так. Оно полностью превратилось в музей и скоро
среди экспонатов должен появиться научный сотрудник живой и за работой. Его
задачей будет сидеть в помещении и что-нибудь несущественное на бумаге
рисовать, но с умным и сосредоточенным видом. Для экскурсантов будут
приоткрывать дверь и показывать: вот, смотрите, только тихо, он работает. В
специально отведенное время его можно будет покормить чем-нибудь из рук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94