Листвянка, по большому счету, находится на берегу
Ангары, и только своей восточной оконечностью подступает к самому морю.
Когда же именно мне надо было остановиться, замереть, открыть рот и
преисполниться радостью от первой встречи с Байкалом, неизвестно. Все-таки
решил дойти до мыса и уже там открыть рот, удивиться и задуматься о
чем-нибудь хорошем.
Верфь заканчивалась пустынным берегом с корабельным хламом. Вскоре
добрался до мыса и заглянул за перегиб. Передо мной открывалось
пространство, заполненное небом, горами и водой. Цивилизация как будто
перестала быть, она собралась в кучу и, отступив назад, находилась вся
целиком далеко у меня за спиной. С первого взгляда понял только то, что
впереди жутко и неприветливо.
На меня сверху полил дождь, а сбоку подул ветер. Я стоял молча, пытаясь
сообразить куда попал. Промок и продрог. Душа не стремилась в необъятную
даль, она стремилась в Валерину избу пить чай с Надеждой Перфильевной.
Но почему-то я не мог уйти сразу, а стоял, не шевелясь, и все смотрел
на открывающийся впереди горизонт, обозначающий даль неведомую. Она
действительно казалась неведомой, несмотря на то, что существуют карты. И я
никак не мог представить себя там, внутри нее. Я не представлял, что
отправлюсь туда и один. Как будто что-то не пускало вперед, держа на привязи
невидимой нитью здесь, в поселке Листвянка. Я не чувствовал ничего общего с
тем, что увидел. Я чувствовал наличие чего-то огромного и сильного, но рядом
и на расстоянии. Главная тайна была для меня недоступна. И чего ради она
должна быть доступна вот так ни с того ни с сего? Мы не прожили вместе ни
дня, мы не пережили того, что объединяет.
Я был в разных местах планеты и видел разные пейзажи, но никогда не
доводилось видеть перед собой пространство с великой таинственной пустотой
внутри, никогда не случалось находился так близко перед неизвестностью и
никогда не было так одиноко, как тогда, когда стоял обливаемый дождем и
обдуваемый ветром на берегу непонятного для меня водоема, окруженного
горами.
Я вернулся в избу и сразу лег спать. Ужинать не хотелось и читать "Плей
бой" перед сном тоже.
Утром пересмотрел все свое имущество и пришел к выводу, что технически
готов к отплытию. Отход назначил на следующий день. Сходил к научным
сотрудникам в общежитие, помылся в душе и договорился о помощи. Мог бы и сам
управиться, но это потребовало героических усилий. Лодка с парусным
снаряжением и запасом продовольствия весила, наверное, килограммов 130.
Следующий день наступил, и Дима с Сережей пришли точно в назначенное
время. Но отход не состоялся: погода была премерзкая, как и все предыдущие
пять дней.
Под вечер дождь перестал, и я пошел на мыс снова смотреть на Байкал. Не
давал он мне покоя, а по ночам снилась всякая чертовщина. Прошел по знакомой
набережной, неприспособленной для гуляния, пересек верфь, пожалел ржавый
корпус недоделанной яхты и вскоре оказался на мысу. Передо мной открылась
совсем другая картина. Краски моря и неба были не такие как вчера и
создавали впечатление совершенно другого места. Но черная-причерная дыра в
перспективе существовала независимо от раскраски природы. Она приводила все
мои чувства в страшное смятение, будто стою на краю пропасти неизвестной
глубины.
Домой вернулся в полной уверенности, что завтра точно удастся
отправиться в путь.
Я привык жить в Валериной избе, привык к Надежде Перфильевне и к внучке
Вике. Казалось, что живу здесь очень долго, чуть ли не всю жизнь. Испытывать
подобные чувства страннику, наверное, не стоит: все-таки это привязанность,
а тем более привязанность к месту.
Вспомнил фильм, который посмотрел по телевизору не так давно. Фильм
рассказывал о канадском коренном жителе-индейце, который живет на берегу
моря вместе со своей большой семьей. Детей у него тьма. Кормятся они в
основном мидиями, которых добывают тут же, неподалеку от жилища. Внимание
зрителей режиссер и оператор старались обратить на то, как тяжко жить
аборигенам и добывать пищу своим трудом в холодной воде северного моря. С
отцом семейства составили беседу в виде интервью. Говорили о том о сем, и
как бы между прочим спросили, чего бы он хотел больше всего. Я приуныл глядя
на экран в надежде услышать какую-нибудь ерунду. Но индеец сказал, что самая
заветная мечта у него в жизни - это идти вперед и не останавливаться на
одном месте дольше, чем на один день. Ответил он не совсем точно на
поставленный вопрос, потому что спрашивали его о желании, а он рассказал о
мечте. Это очень разные вещи. Мечта порождает новый путь, а желания - только
страдания и напасти. Какой индеец душевный человек!
Настало утро. Как всегда, позавтракал с Надеждой Перфильевной и внучкой
Викой. Чем-то теплым и душевным тянуло от доброй бабушки, словно к корове
щекой прислонился и ощутил бесконечность теплоты большого организма. Она
решила пойти меня проводить, может быть, просто из любопытства, или просто
так, но думаю, что она хотела пожелать мне удачи.
Вышел из избы наружу и увидел умытую утром, выспавшуюся за ночь
природу. Краски небес изменились с мрачных на радостные; лес, уставший от
холодов и черных туч, весело шумел, деревья махали ветками, помогая ветру
дуть. Я сразу забыл ненастье прошлых пяти дней и начал мыслить категориями
лета и солнечного дня.
В условленное время Дима и Сережа не пришли, и я начал перетаскивать
лодку к воде самостоятельно, но вскоре ребята появились и помогли перенести
оставшиеся вещи на маленький пляжик, образованный галечным наносом речки
Крестовки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94