На вид ему было лет под семьдесят. Еще вполне крепкий, жилистый и загорелый, он был облачен в домашнюю пижаму - то есть в нечто, по традиции сатиновое, мундирно-спального покроя, ядовито-канареечного цвета, однако без доисторических полос. Выражение носатого лица имел настырно-плаксивое подобных типов Невский беспричинно недолюбливал всегда.
Женщины же смотрелись сущими двойняшками: обе - лет шестидесяти или чуть побольше, крупно-дородные, фальшиво-облондиненные, подрумяненные, в почти одинаковых розовых, без выреза, на пуговках до горла платьях - только у одной был слева приколот золоченый паучок, а у другой справа серебристый жучок.
Они сидели и томно шевелили подведенными бровями, со смиреньем опустивши взоры долу.
Потом, истомившись и якобы незаметно, сняли туфли под столом и кротко одернули края рыжей скатерти.
- Гм-м. - сказал Невский с тихим, но отчетливым неодобрением. - Гм-м. Э-э, м-да.
Мужчина моментально воспринял это как ненавязчивое приглашение к знакомству и началу замечательно-толкового застольного разговора и заметно воодушевился.
Он выпрямился на стуле, точно прилежный ученик, готовый отвечать урок, отложил вилку и преданно взглянул на Невского.
Тот сделал вид, будто ничего не заметил.
Не то чтобы ему совсем уж неприятно было затевать разговор - просто эдакую публику он знал неплохо и не видел никакого интереса для себя в общении с нею.
Все же годы известности и вращения в достаточно элитных сферах наложили на него печать: он сделался в определенном смысле снобом.
Многим это нравилось.
- Сегодня поступили, да? - решился, наконец, сосед и ждуще улыбнулся, обнажая белоснежные вставные зубы.
Невский сдержанно кивнул.
- А я тут - уже целую неделю. Превосходно! Каждый день, перед обедом, бегаю - от дома и до дуба. Видели дуб? Такой весь из себя - толстовский, чудо!..
- Где?
- Как - где?! На территории! Мне за территорией делать нечего, совсем. Я, значит, бегаю до дуба. Иногда - обратно. Моя фамилия Лазаретов, - сосед церемонно привстал со стула и протянул Невскому твердую ладонь. - Прошу не путать с Назаретовым. Меня всегда путают. Ха-ха!.. Буквы, знаете, переменяют. А я не обижаюсь. Я - Лазаретов. Бегаю до дуба, каждый день. Вы не бегаете, нет?
- Увы. И, кажется, не собираюсь.
- Жаль, - огорчился Лазаретов. - А то бы - вместе. Да. Вас, кстати, как зовут?
- Невский. Михаил Викторович.
- Богатая фамилия. Историей пахнуло. Исключительно приятно! - умилился Лазаретов.
- А я - Виолетта Прохоровна, - тонким голосом сказала дама, что сидела справа. - Очень хорошо.
- Что - хорошо? - не понял Невский.
- Вообще. Так интересно жить! Особенно теперь.
- Жить интересно, милочка, всегда! - сварливо отозвался Лазаретов. Вот как сбегаешь до дуба.
- Дался он вам, этот дуб!.. Неужто ни о чем другом нельзя поговорить? Ведь каждый день.
- Да, каждый день! Покуда не помру.
- Илья Ефимович, ведь вы же за столом! - страдая, возмутилась Виолетта Прохоровна. - Зачем же портить людям аппетит?!
- Уж вам испортишь, - тихо огрызнулся Лазаретов.
Дама, что сидела справа, наконец дождалась паузы и моментально басом отрекомендовалась:
- Евфросинья Аристарховна. Очень рада познакомиться с достойным человеком. Я с детства вообще-то - Вильгельмина Хрюковна Пулярко, но знающие люди по секрету посоветовали мне имя-отчество сменить. Ну. чтобы было проще. Помните: борьба с космополитами, такое непростое время?.. А фамилия - красивая. Она осталась. Видите, как в жизни происходит?..
Невский покивал в ответ: мол, вижу и сочувствую от всей души, а сам подумал: "Проще. Ишь как завернула! Не один ли дьявол - Евфросинья, Вильгельмина! Тоже мне, сподобилась!.. И отчество какое приспособила себе взамен родного. Неужели ее папочку и вправду звали Хрюком? Вот имена дают на матушке-Руси!.. Да я б из принципа такое отчество оставил!"
- Из столицы пожаловали или как? - меж тем задумчиво спросил Лазаретов.
- Из Москвы. Собираюсь подлечиться.
- Такой молодой - и уже в санаторий, - жалостливо молвила Виолетта Прохоровна.
Лазаретов тотчас же воспрянул духом и с готовностью раскрыл было рот, чтобы со вкусом и подробно обсудить столь занимательный и во всех отношениях поучительный вопрос, однако, к счастью, разговор на том прервался.
К их столу, так что они даже не услышали, подошла официантка с подносом.
Невский поднял глаза и тут с удивлением обнаружил, что перед ним стоит Лидочка, недавняя его попутчица.
- Ну вот. Еще раз - с добрым утром, - сказала она, мило улыбаясь.
- Да уж с добрым, это - непременно, - отозвался он. - Но. как же так?..
- Что делать, - вздохнула она. - Отдыхающих много, а подавальщиц не хватает. Не вводить же самообслуживанье! Вот и приходится помогать. А вы, небось, решили.
- Вовсе нет, - пожал плечами Невский.
Весь этот разговор Евфросинья-Вильгельмина Аристарховна выслушала с крайним неодобрением, однако промолчала.
Было ясно: эта смиренная женщина - из тех, кто блюдет нравы. Постоянно и везде, ревниво. Активистка-комсомолка старой, еще сталинской закваски. Без таких людей наш грешный мир перевернулся бы давно.
Невский - при взгляде на них - всегда испытывал благородное чувство, родственное зубной боли.
- Между прочим, мой покойный муж, - все-таки не выдержав, невпопад сказала Евфросинья Аристарховна, печально поджимая бантиком накрашенные губы, - Свистунов-Морденко - может быть, слыхали? Первую-то часть фамилии он после выбросил - звучала несолидно. Так он был казенный человек, и в общем-то - немаленький! Служил в Наркомтяжпроме, грампластинки выпускал. Вот это был смельчак! На удивление! Однажды - тайно, без начальского приказа, даже не согласовав ни с кем, не посоветовавшись!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15