— Недавно мы подошли туда, но он вдруг повернул назад. Надеюсь, все-таки решится. У меня ноги окоченели.
Роза с новенькой убирали со стола. Фред сходил за бутылкой коньяка и, пока подавали кофе, наполнил две рюмки.
— Пора переодеваться, — сказал он. — Я вас не гоню. Будьте как дома. Ваше здоровье.
— Вам не приходила мысль, что Кузнечик знает Оскара?
— Ну и дела! Только что подумал об этом.
— Днем он всегда на скачках, не так ли?
— И вполне вероятно, что человек вроде Оскара, которому нечего делать, проводит время там же. Вы это хотите сказать?
Фред допил коньяк, вытер губы, взглянул на томившуюся от скуки девицу и подмигнул Мегрэ.
— Пойду, — сказал он. — Поднимись-ка наверх, малышка, я поговорю с тобой о номере. Он снова подмигнул и тихо добавил:
— Надо проводить время с удовольствием, правда? В зале остался один Мегрэ.

— Шеф, он поднялся на площадь Тертр и чуть не столкнулся с инспектором Лоньоном — тот едва успел отскочить.
— Ты уверен, что он его не видел?
— Уверен. Он подошел к «Франсису», посмотрел через витрину. Там сейчас почти никого нет, так, несколько завсегдатаев с мрачными лицами. В кафе не заходил. Потом направился по улице Мон-Сени, спустился по лестнице. На площади Константен-Пекёр задержался у другого кафе. В зале, посредине, огромная плита, на полу опилки, столики мраморные, а хозяин играет в карты с посетителями из ближайших домов.
Появилась новенькая. Чуть смущенная, не зная, куда приткнуться, она подсела к Мегрэ. Видимо, чтобы не оставлять его одного. На ней было черное шелковое платье, принадлежавшее Арлетте.
— Как тебя зовут?
— Женевьева, а здесь Долли. Завтра меня будут фотографировать в этом платье.
— Сколько тебе лет?
— Двадцать три. Вы видели Арлетту на сцене? Говорят, она была бесподобна. А я вот не совсем ловкая, да? Снова позвонил Лапуэнт, голос раздраженный.
— Ходит по кругу, словно лошадь в цирке, а мы за ним. Дождь проливной. Опять площадь Клиши, площадь Бланш, те же самые пивнушки. Наркотиков у него нет, и он стал выпивать; здесь стаканчик, там стаканчик. Никак не найдет то, что ищет; идет все медленнее, прижимаясь к домам.
— Он ничего не подозревает?
— Нет. Жанвье переговорил с Лоньоном. Он узнал о «Франсисе», когда ходил по тем адресам, где был Филипп прошлой ночью. Ему прямо сказали, что Филипп появляется в баре время от времени и, вероятно, кто-то дает ему наркотики.
— Кузнечик там?
— Нет. Ушел несколько минут назад. Филипп спускается по лестнице на улице Мон-Сени, наверняка пойдет к площади Константен-Пекёр, в кафе.
Пришли Таня с Кузнечиком. Рекламные огни «Пикреттс» еще не зажигал, но все привыкли приходить рано, чувствуя себя здесь как дома. Прежде чем идти наверх переодеваться, в зал заглянула Роза с кухонным полотенцем в руке.
— А, вот ты где! — обратилась она к новенькой. Затем, осмотрев ее с головы до ног, добавила:
— В следующий раз не надевай платье так рано — затаскаешь.
И бросила Мегрэ:
— Наливайте, господин комиссар. Бутылка на столе.
Таня, казалось, была не в настроении. Изучающе взглянув на новенькую, она слегка пожала плечами.
— Подвинься-ка.
Потом она долго смотрела на Мегрэ.
— Вы нашли его?
— Надеюсь, к ночи найдем.
— А вы не думаете, что он может пойти на крайности?
Она тоже что-то знала. Получалось, каждый что-то знал. У него еще вчера сложилось такое впечатление. Теперь Таню мучил вопрос: не лучше ли все рассказать?
— Ты когда-нибудь видела его с Арлеттой?
— Я не знаю, ни кто он, ни какой он из себя.
— Но ты знаешь, что он существует?
— Догадываюсь.
— Что ты еще знаешь?
— Где его искать.
Она считала этот разговор унизительным для себя, поэтому говорила с недовольным видом, словно нехотя.
— Моя портниха живет на улице Коленкура, напротив площади Константен-Пекёр. Обычно я хожу к ней около пяти, поскольку днем отсыпаюсь. Я дважды видела, как Арлетта выходит на углу из автобуса, а потом пересекает площадь.
— В какую сторону она шла?
— К лестнице.
— Тебе не приходила мысль пойти за ней?
— С какой стати?
Таня лгала. Она была любопытна. Неужели, дойдя до лестницы, она никого больше не видела?
— Это все, что ты знаешь?
— Все. Вероятно, он живет там.
Мегрэ налил себе коньяка и, когда снова зазвонил телефон, подниматься не спешил.
— Та же песня, шеф.
— Кафе на площади Константен-Пекёр?
— Да. Останавливается он теперь лишь в двух пивнушках на площади Бланш да перед «Франсисом».
— Лоньон на своем посту?
— Да. Я только что видел его, проходя мимо
— Попроси его от моего имени сходить на площадь Константен-Пекёр и поговорить с хозяином. Желательно, конечно, не на глазах у посетителей. Надо выяснить, знает ли тот Оскара Бонвуазена. Если нет, пусть Лоньон даст приметы. Может быть, его знают под другим именем.
— Сейчас?
— Да, пока Филипп прогуливается. И скажи Лоньону, чтобы он мне потом позвонил.
Когда он вернулся в зал, Кузнечик в баре наливал себе стаканчик.
— Вы еще не взяли его?
— Как ты вышел на «Франсиса»?
— Через гомиков. Они все знают друг друга. Сначала мне назвали бар на улице Коленкура, куда Филипп частенько заглядывает, а потом «У Франсиса», где он бывает ночью.
— Там знают Оскара?
— Да.
— Бонвуазена?
— Фамилия его неизвестна. Сказали, что это кто-то из квартала. Он заходит изредка выпить стаканчик белого перед сном.
— И встречается с Филиппом?
— Там разве поймешь, кто с кем встречается — все разговаривают друг с другом. Вы не будете отрицать, что я вам помог?
— Его не видели в баре сегодня?
— Ни сегодня, ни вчера.
— Где он живет, не сказали?
— Где-то в квартале.
Время тянулось невыносимо медленно, чуть ли не остановилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37