— К тому же она весьма взыскательна к себе и обычно уничтожает картину, не окончив ее…
— Минуточку, господин Йонкер… Еще один вопрос — знаю, что надоел, но такой уж я дотошный. Мне случалось бывать в мастерских художников… Так вот скажите — как они уничтожают неудавшиеся картины?
— Ну, разрезают их на куски, потом сжигают или выбрасывают в мусорный ящик.
— А до этого?
— То есть как «до этого»? Я вас не понимаю…
— Неужели? Такой знаток, и не понимаете! А подрамники? Что, их тоже каждый раз выбрасывают? У вас, наверное, так — ведь в этом шкафу три новехоньких подрамника.
— Моя жена раздает иногда свои картины друзьям, те, которые ей более или менее удались…
— Не те ли, за которыми кто-то приезжает по вечерам?
— Когда по вечерам, когда днем. Какая разница?..
— Стало быть, вашей супруге картины удаются гораздо чаще, чем она говорила только что…
— Иногда увозят и другие картины — у меня их много!
— Я вам еще нужна? — спросила мадам Йонкер. — Может быть, спустимся вниз? Выпили бы кофе или чаю?
— Благодарю, мадам, только не сейчас. Ваш супруг любезно согласился показать мне свой дом, но до сих пор не сказал, что находится за этой дверью, — Мегрэ указал на темную дубовую дверь в глубине ателье. — Как знать, не обнаружим ли мы там сохранившиеся образцы вашего творчества?
Атмосфера накалялась: казалось, что даже воздух в комнате наэлектризован.
Голоса звучали приглушенно, отрывисто.
— Боюсь, что нет, господин Мегрэ, — сказал Йонкер.
— Вы уверены?
— Да, уверен. Долгие месяцы, а то и годы прошли с тех пор, как я в последний раз отпирал эту дверь. Когда-то это была комната женщины, о которой вам уже говорила жена. Ну, той самой художницы… Там мы… она, одним словом, она любила отдохнуть там, в перерывах между работой…
— Ах, вот как! И теперь комната стала для вас неприкосновенной святыней!
Надо же! До сих пор не можете забыть?
Мегрэ умышленно перешел на этот тон, надеясь вывести голландца из равновесия.
— Господин Мегрэ, если я нагряну к вам в дом, начну рыскать по углам и докучать вашей жене вопросами, то, смею вас заверить, многое в вашей личной жизни покажется весьма странным, чтобы не сказать больше. У каждого из нас, изволите ли видеть, свой образ мыслей и свой быт, недоступный пониманию посторонних.
Дом этот обширен… Меня мало что интересует, кроме моих картин. В свете мы бываем редко… Моя жена, как вы уже знаете, балуется живописью…
Удивительно ли, что она не придает большого значения судьбе своих картин: она вольна их сжечь, выбросить в мусорный ящик или подарить друзьям…
— Друзьям? Каким друзьям?
— Я вам уже сказал и сейчас могу только повторить: было бы непорядочно и бестактно с моей стороны впутывать совершенно непричастных людей в неприятности, которые обрушились на меня только из-за того, что вчера ночью какие-то неизвестные стреляли у нас на улице…
— Ну ладно, давайте все-таки вернемся к этой двери…
— Не знаю, сколько комнат в вашей квартире, господин Мегрэ, в моем доме их тридцать две. Я держу прислугу — четырех человек. Горничных мы иногда меняем — некоторые из них нескромны и позволяют себе слишком много. Человек нашего круга не удивился бы, узнав, что кто-то из прислуги потерял ключ от одной из комнат…
— И вы до сих пор не заказали другого?
— Мне это не пришло в голову.
— Вы уверены, что в доме нет запасного ключа?
— Насколько мне известно — нет… Впрочем, может быть, он где-то здесь и, возможно, найдется когда-нибудь в самом неожиданном месте…
— Вы позволите мне отсюда позвонить? — сказал Мегрэ, подходя к телефону на столике.
Еще раньше комиссар заметил телефонные аппараты почти во всех комнатах: безусловно, в доме был свой коммутатор.
— Что вы собираетесь делать? — спросил Йонкер.
— Вызвать слесаря.
— Я не потерплю этого, господин Мегрэ. Мне кажется, вы превышаете свои полномочия!
— В таком случае мне придется позвонить в прокуратуру и запросить ордер на обыск…
Супруги снова переглянулись. Потом Мирелла молча пододвинула к шкафу табурет, стоявший у мольберта, влезла на него и, пошарив наверху, тут же спрыгнула на пол, держа в руках ключ.
— Видите ли, господин Йонкер, меня особенно поразила одна деталь, вернее, две аналогичные детали. В дверях ателье врезан замок не изнутри, а снаружи: это не совсем обычно, — сказал Мегрэ. — А пока вы говорили со мной, я обратил внимание, что и в той комнате, о которой шла речь, замок снаружи…
Удивительное совпадение, не правда ли?
— Удивляйтесь на здоровье, господин Мегрэ. Вы, как вошли в дом, так и не перестаете удивляться! Еще бы, наш образ жизни вам в диковинку. Куда уж тут понять?
— Как видите, я стараюсь по мере сил, — вздохнул Мегрэ.
Мадам Йонкер протянула комиссару ключ. Он взял его и направился к закрытой двери. Супруги Йонкер не двинулись с места; они напоминали сейчас две статуи, выставленные в огромной мастерской.
Мегрэ открыл дверь.
— Так когда же вы открывали эту дверь в последний раз?
— Это неважно, — бросил Йонкер.
— Вас, мадам, почему — вы, наверное, догадываетесь, я не прошу заходить сюда, но вас, сударь, я попросил бы подойти поближе…
Голландец направился к Мегрэ, изо всех сил стараясь сохранить свое обычное достоинство.
— Заметьте, пол здесь чист, ни следа пыли. Это во-первых! Притронетесь к полу — и вы убедитесь, что кое-где паркет еще сырой — стало быть, пол мыли недавно… Кто-то убирал эту комнату сегодня утром или самое позднее вчера ночью. Спрашивается — кто?
— Во всяком случае, я никого сюда не посылала, — услышал Мегрэ голос Миреллы. — Можете спросить об этом у горничных. Разве что муж распорядился, Комната оказалась небольшой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32