Вцепившись в штору, он посмотрел в окно. На тротуаре и мостовой пусто: ни прохожих, ни даже бездомной собаки, только на фоне четырех освещенных витрин под северо-западным ветром косо падают хлопья снега.Уорд собирался полежать всего несколько минут, грея руками живот, а потом встать и выпить чего-нибудь горячего, но тут же впал в полузабытье, прерываемое спазмами, от которых его подбрасывало, хотя он так и не мог стряхнуть с себя оцепенения.Окончательно придя в себя, он увидел разводы обоев — на стену падал свет уличного фонаря. Уорд бросился к окну, ничего не заметил и сообразил, что уже девятый час: освещенными остались только три витрины — закрылся кафетерий. Еврей-старьевщик, окна у которого были забраны прочной решеткой, оставлял в витрине свет на всю ночь.
Чарли у себя в баре томился желанием потолковать с кем-нибудь о Джастине, лучше всего с заведующим почтой, но тот почему-то в этот вечер не появился.Посетителей вообще почти не было, видимо из-за погоды, и Чарли поглядывал то на мышино-серое пальто, все еще не взятое с вешалки, то на бильярдную напротив.Наконец, в последний раз позвонил Элинор:— Уорд вернулся?— Оставьте меня в покое или я выключу аппарат! Нет его, понимаете, нет. И он велел сказать, что не знает, когда вернется. Удовлетворены?Джастин, прильнув к двери, слушал. Девушки были у себя и по привычке оставили дверь открытой: они уверяли, что так теплее. В комнате слышались приглушенные звуки радио и — чуть громче — голоса, но Уорд не давал себе труда связывать между собой обрывки доносившихся до него фраз.Сидя на кровати и по-портновски поджав под себя ноги, Аврора шила. Мейбл писала письмо, но оно никак не получалось.— Право, не знаю, что написать. О чем бы ты рассказала ей на моем месте?— Она — твоя мать. Моей давно уже нет.— Но я же должна черкнуть хоть несколько строк о Рождестве!— Кстати, что будем делать сегодня вечером?— Норман тебя не приглашал?— Еще нет. Вероятно, вынужден провести вечер с семьей.— Не съездить ли нам в Кале?— Для этого надо найти кого-нибудь с машиной.Она вскинула голову и прислушалась.— Ты ничего не слышала?— Нет.— Вроде треск какой-то.В эту минуту Аврора первой увидела, как в дверном проеме возникла фигура Джастина Уорда. Она чуть не вскрикнула — так ее напугало его бескровное лицо, словно вынырнувшее из полутьмы коридора.— Мейбл! — выдавила она.Мейбл, в свою очередь, обернулась. Взгляд ее застыл.Она не произнесла ни слова, не шевельнулась — У орд показался девушкам привидением. Может быть, просто потому, что обе думали — его нет дома: пять минут назад они слышали, как хозяйка ответила по телефону, что не знает, когда он вернется.Джастин был без галстука и воротничка, из-под расстегнутого жилета выглядывали подтяжки. Вернулся он, видимо, уже довольно давно, потому что на ногах у него были шлепанцы, а волосы растрепаны, как после сна.Казалось, ему трудно говорить, и он жестами, вернее, всем своим видом требует, чтобы Мейбл отправилась с ним. Но она молчала, сжимая в руке перо, и он, раскрыв рот, наконец произнес:— Зайдите ко мне на минутку, хорошо?Позже Аврора рассказывала подруге:— Ты была как загипнотизированная. Я тебе подаю знаки — не ходи, а ты встаешь, берешь с кровати свою шаль — и к дверям.Мейбл была в белом пеньюаре. Она проследовала за Джастином по коридору, вошла к нему в комнату. Прежде чем закрыть дверь, Уорд указал на стол, где заранее положил пятидесятидолларовую бумажку.— Побудьте со мной — и только, — прохрипел он. — Я болен. И, боязливо взглянув в окно, добавил:— Мне нехорошо.Она дала ему закрыть дверь. Взглянула на постель, еще хранившую отпечаток его тела.— Почему же вы не ложитесь?— Не могу больше оставаться один.— Вы больше не один, — не слишком ласково отозвалась она.— А вы не уйдете? Даже если у меня температура?Даже если вам кажется, что я немножко не в себе? Тогда ступайте скажите подруге, что я заболел, а вы за мной ухаживаете. Пусть она вас не беспокоит.Мейбл подчинилась. Джастин вышел вместе с ней в коридор, чтобы послушать, что она скажет, и увериться, что она вернется. Войдя к себе и став спиной к двери, девушка поднесла палец к губам, но это не помешало Авроре громко заявить:— Надеюсь, ты к нему не пойдешь? Он же псих, разве не видишь?— Он болен.— Вот те на!— Надо же кому-то за ним присмотреть!Она торопливо достала пальто. Аврора вспомнила про новые туфли в ящике шкафа и удостоверилась, что подруга не берет их с собой.— Что у вас там, наверху, происходит? — донесся с первого этажа голос Элинор Адаме.— Мистеру Уорду нехорошо, мэм. Я поухаживаю за ним.— Он вернулся?— Разумеется.— Ты не ошибаешься? Передай ему, что его все время требуют к телефону. Пусть выяснит, кто звонит.Наконец Джастин, так и не сказав ни слова, закрыл дверь за собой и Мейбл.— Укладывайтесь, — распорядилась она, отворачиваясь к окну. — Когда ляжете, приготовлю вам грелку. Печень?— На улице никого?— Я вижу только старого Скроггинса — он закрывает ставни.Итак, на всей улице освещенными остались лишь лавка старьевщика да бар Чарли.— Часто такое с вами? К врачу обращались?— Я этим всегда страдал.— А у меня вот не печень, а живот, особенно когда пью коктейли.— Смотрите в окно.Она решила, что он стесняется, и, пожав плечами, подчинялась. Услышала, как он разделся и лег.— Мне можно повернуться?— Ненадолго. Скажете, если на улице кто-нибудь появится.— Никого там нет. Старый Скроггинс вернулся в дом.— И все-таки понаблюдайте.— Значит, грелку не надо?— Чуть позже. Машины не заметили?— Нет.— И у Чарли, напротив, тоже ни одной? Точно?— Нигде ничего, кроме снега. Доктор не прописал вам успокаивающего?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41