Консультации он превращал вроде как в ловушки: выпытает у человека подноготную и давай его шантажировать.Возился он главным образом с бедными девчонками — та не зарегистрирована, у этой неприятности… Что тебе, Луиджи? Не советуешь касаться таких вещей по телефону?.. Да я и так обиняками говорю!.. Ты меня понимаешь, Чарли?.. Вот и хорошо. Сам я такими делами не занимаюсь. У меня самый что ни есть честный бизнес — строительство. Бульдозеры и прочий тарарам. Но у меня приятель интересовался одной семнадцатилетней малышкой.Однажды он съездил с ней на ту сторону Миссури Город Сент-Луис стоит на реке Миссисипи, у слияния ее с Миссури.

и сдуру записал ее в гостинице как свою жену. Не знаю уж, сколько он заплатил Адвокату, чтобы выпутаться из этой истории. Если он, сволочь, еще в твоих краях, расквась ему рожу, да поскорее: ничем другим его не проймешь. За этим я тебе и звоню. У нас ребята так и поступили. Собрались втроем и поучили его жить.Поймали ночью, раздели донага, отходили как следует и швырнули в реку, предупредив: встретят еще раз — сделают то же самое, только камень к ногам привяжут.Тогда он и исчез.— Давно?— Года два будет… Конечно, детка, спроси.— Что у вас за погода? — вклинился женский голос. — Вы ведь на побережье?— Море отсюда в сорока милях. Сейчас идет снег.— Благодарю.— Алло, Чарли! — взял трубку Луиджи. — Теперь ты в курсе. Подробно напишу, когда улучу время. Во всяком случае, начинаю верить, что Алиса была права.Кстати, она заезжала сюда. Посмотрела на снимок и сразу заказала двойной «манхаттан»… Спокойной ночи, братишка.— Спокойной ночи! — крикнул в трубку клиент из Сент-Луиса; он, видимо, подливал себе шампанского.Утром Чарли окончательно слег: он проснулся с температурой, и Джулия, не спрашивая его согласия, вызвала врача. Словом, ночной столик бармена оказался заставлен лекарствами, которые надлежало принимать каждые два часа, здоровенным графином лимонада, напоминавшим ему гриппозные дни в детстве, и тошнотворным овощным отваром.Он вынужден был догадываться о приходе и уходе клиентов по доносившемуся из бара шуму, и каждый стук входной двери вырывал его из полузабытья, в которое он порой впадал. В часы, когда должен был появиться Джастин, Чарли стучал в пол, вызывая Джулию, и та прибегала, совершенно запыхавшись: в ней сто шестьдесят — сто семьдесят фунтов, а лестница винтовая.— Что он говорил?— Спросил, не уехал ли ты. Я ответила — нет.— Знает, что я слег?— Да. Желает тебе поправиться к праздникам.— Ему-то что до меня?— Потом дочитал газету и ушел.Он — это был, конечно, Уорд, имя которого Чарли избегал по возможности произносить.— Ни о чем другом он не говорил?— Нет.— Ты не нагрубила ему?— Только напомнила, что окурки не надо бросать на пол — в баре хватает пепельниц.— Саундерс не заглядывал?— Сегодня утром — нет.— А Гольдман?— Тоже. Были только ребята из транспортной конторы — выпили по стаканчику на ходу. Еще — доставщик пива. В подвале порядок. Звонили насчет скачек. Я ответила, что сегодня их не будет.— Но это же не правда!— Ничего, перебьются! Сейчас я принесу тебе отвар.Постарайся не раскрываться.— Сперва дай мне сигареты.— А что доктор сказал?— Да я всего раза два затянусь — вкус лекарства надо отбить: очень противное.После отвара Чарли уснул, и ему приснился Майк в арестантской одежде. Но одежда была какая-то странная, полосатая, придававшая Юго сходство с осой, да и тюрьма ненастоящая. Все это происходило в огромном, сплошь застекленном, как казино, здании на берегу моря.Там собралось множество женщин и детей, несколько подростков и какой-то старик, похожий на Авраама из иллюстрированной Библии, по-видимому начальник.В иные минуты Майк тоже казался вроде как бородатым. Разговор шел на непонятном языке, голоса звучали тихо, музыкально, и Чарли почудилось, что в дальних углах он видит нагих отроков, играющих на арфах.Юго, без сомнения, тоже был здесь начальником, возможно еще более важным, чем библейский патриарх: все женщины и дети словно принадлежали ему, и он непринужденно расхаживал между ними, гибкий, как танцор.Разбудил больного какой-то шум, правда не очень громкий. Чарли внезапно проснулся, взглянул на часы и сообразил — это Уорд распахнул дверь бара. Именно его появления в любом облике итальянец неизвестно почему ждал во сне; поэтому он был даже огорчен, что забытье сменилось явью.Как бы то ни было, Луиджи не повторил: «Не злобься на Фрэнки!»Теперь он допускает, что маленькая лифтерша была в свое время права.Красиво живет Луиджи в своем Чикаго! Перед его глазами проходит вся страна, он видит самых интересных людей, со всех концов Америки: кто бы ни останавливался в отеле «Стивене», — а публика там отборная, — любой хоть раз завернет вечером после театра отведать спагетти у Луиджи.Теперь, расплатившись наконец с долгами, в которые залез и которые так его беспокоили, он, несомненно, богат. Но Чарли не завидует другу. Он и сам вышел в люди, хотя остановился несколькими ступеньками ниже; у него собственное дело, и никто им не командует.Луиджи, так сказать, одинок. Жену он по глупой случайности потерял в катастрофе лет пятнадцать тому назад дочери его взбрело заняться кино, и пишет она отцу из Голливуда, только когда ей нужны деньги.— Позвони Бобу, Джулия, справься, что с ним. Он меня беспокоит — весь день не дал о себе знать.Когда жена вернулась, Чарли спросил:— Что он сказал?— Послал тебя к черту. В шесть утра, за восемь миль от города, у него отказала машина; в ней он и спал.— Предупредила, что я болен?— Боб ответил, что так тебе и надо, а сам он встанет с постели лишь на твои похороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41