Некоторые еще по-прежнему жили в этом квартале. Других судьба разбросала по Парижу, его окрестностям и даже по провинции.
Они собирались, как правило, раз в месяц на дружеский ужин в пивном ресторанчике на площади Республики и раз в год отправлялись вместе в поездку.
На сей раз они арендовали самолет, на котором должны были облететь все Средиземноморье, и вылет был назначен на одиннадцать часов. В таких случаях агентство чувствовало себя ответственным, и кто-нибудь из служащих направлялся в «Орли» проследить, что все идет хорошо.
— Ладно, Ремакль. Будьте в аэропорту за час до вылета. Наверняка среди них есть такие, кто ни разу не летал на самолете.
Он только что нашел выход — чартер», как принято называть в профессиональной среде самолеты, арендуемые группой.
Он придумает чартер, который вылетит, скажем, около полуночи или, например, около часу ночи. Ему достаточно будет ближе к концу рабочего дня позвонить жене! Нет! Он же забыл про бедного Алена, которого нужно отвезти обратно в Клерви.
Будет видно. У него есть время поразмыслить над этим и доработать свою историю в перерывах между посетителями. Больше всего его беспокоит Ален. Нет никакого желания отправляться в Клерви до визита на улицу де Понтье: иначе, оказавшись дома, он растеряет свое мужество.
Между тем этот визит был необходим. Он не мог бы объяснить почему, он просто чувствовал это.
Как потребность взглянуть, прикоснуться.
Он не любил громких слов, но все же следует признать, что добро и зло существуют. До той первой его ночи в Клерви зло рисовалось ему малопривлекательным, почти уродливым, что-то наподобие картин с изображением ада.
Однако у дьявола, с которым он недавно повстречался, было не такое лицо.
У него перед глазами стоял Фарран, каким он увидел его на балконе светловолосый, улыбающийся, в шортах, прикуривающий от зажигалки, которая, вероятно, была из золота, и это после бурных ночей, непристойных слов, забав, которые были ему известны в мельчайших деталях, но которые он отказывался воскрешать в своей памяти.
Разве таким рисуется образ проклятого Богом человеку, воспитывавшемуся в коллеже в Кремлен-Бисетре отцом — школьным учителем, женившемуся на Бланш, всегдашнему образцовому служащему, который посещал вечерние занятия?
Да и женщина — в шелковом пеньюаре в мелкий цветочек, с темными мягкими волосами, струившимися по плечам, — ничем не походила на проклятое создание.
Он не слышал, о чем они говорили в воскресное утро, но голоса их звучали безмятежно, счастливо, и таким же безмятежным было и лицо вышедшего на прогулку Уолтера.
Абсолютно необходимо…
Ему хотелось, чтобы это произошло немедленно. Он опасался, что по мере того, как будет разворачиваться день, мужество оставит его. Может, в какой-то момент он посчитает свой план смешным и откажется от него?
— Алло! Я вас очень хорошо слышу… Нет. Прямого сообщения нет. Вы совершите посадку в Риме, где вам придется подождать всего час… К вашим услугам! Я вам расскажу более подробно, когда вы приедете за билетом… Да, он готов. Первый класс…
Он пообедал в одиночестве в бистро на улице Жак-Кер. Он даже не обратил внимания на то, что ест. К счастью, около трех часов в агентство заехал г-н Арман, чтобы поговорить с ним о некоторых проектах, чем он примерно в течение двух часов и занимался.
Тем хуже! Придется ему отвезти Алена домой — все же он не до такой степени циничен, чтобы посадить сына в автобус.
Ален, как и в прочие дни, пришел в офис и в ожидании отца принялся разглядывать плакаты, затем они вдвоем отправились за машиной, припаркованной на другой стороне площади.
— Больше недели…
До начала школьных каникул оставалось не больше недели. И тогда ему придется отвезти Бланш с сыном в Дьепп, куда он будет к ним приезжать на выходные. Обычно ему было не так уж неприятно оставаться одному. Он устраивал себе жизнь одинокого мужчины-холостяка или вдовца, — в которой был какой-то свой шарм.
Но сейчас он в растерянности. На улице Фран-Буржуа все было просто. Но как это будет происходить в новой квартире, где у него еще нет своего места?
Он уже трижды переставлял кресло в различные углы комнаты, и последняя расстановка мебели еще не была окончательной.
— Хорошо потрудился?
— Мы сейчас уже почти ничего не делаем.
— А что тебе вчера рассказал твой новый друг?
— Он не мой друг.
— Он приятный?
— Еще не знаю.
— Ходит в лицей в Вильжюифе?
— Я у него не спрашивал. Я тебе уже сказал вчера: мы в основном говорили о джазе.
Его настойчивость раздражала мальчика, который не любил, когда его расспрашивали о том, что он считал своей заповедной территорией. Разве он задавал отцу вопросы о его жизни в офисе, а матери — о ее малышах из яслей-сада?
Красной машины перед домом не было. Уолтера в окне они не увидели.
Ужин был готов, и он не решился отказаться поесть с женой и с сыном. Он жалел об этом. Он-то надеялся, что поест в городе — один в углу ресторана, чтобы понемногу собраться с духом.
— Мне придется сегодня вас оставить, детки.
Это было так неожиданно, что они оба застыли с вилками в руках и уставились на него.
— Одна группа из важных людей, финансовых экспертов, должна в срочном порядке отправиться в Японию. Я не посвящен в тайны богов, но подозреваю, что ожидается банкротство крупного японского банка, и тут замешаны французские интересы.
Он занимался шлифовкой. И шлифовкой излишней.
— У меня не было возможности рассадить их по регулярным рейсам. Я организовал для них спецрейс, это совсем непросто в такие короткие сроки, особенно в период отпусков.
— Ты едешь в «Орли»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39