Все время один, он бродил из угла в угол. Много раз они встречались глазами, им хотелось заговорить друг с другом — словно они осознали, что принадлежат к одной породе.
Кто он? По какой таинственной причине его позвали, а потом предоставили самому себе? Из чувства приличия он делал вид, что прислушивается к разговору то тут, то там, разглядывал женские плечи, потом отходил в сторону, закуривал, искал, куда бы бросить спичку, и, не найдя, заталкивал ее обратно в коробок.
— Ну, теперь ты знаешь всех…
Не совсем так.
— Теперь ты знаешь всех, и я тебя покидаю. Тесть уже видел, что ты пришел, и, как только закончит с теми, наверняка захочет поговорить с тобой…
Конечно, так же бросили в одиночестве и незнакомца с ленточкой. И тот терпеливо ожидал, когда у хозяев найдется время, чтобы попросить его об услуге.
Филипп скользил от группы к группе с ловкостью затейника в увеселительном заведении. Уверенно и непринужденно. Так же легко он надевал бы людям на головы бумажные колпаки, а обнаружив соблазнительную плешь, похлопал бы по ней ради смеха.
Какой-то незнакомый молодой человек бросил ему в лицо:
— Ну как, профессор?
Этот тип даже не дал себе труда назвать его господином, чего не забывают делать ни Рюэ, ни Вейль, его коллеги.
— Довольны, что вашу дочь будут снимать в кино?
Может быть, для того его и пригласили? Тем более что преподаватель Элианы тоже здесь. Может быть, Ламбер финансирует фильм и хочет заручиться его согласием?
Ему хотелось уйти. Мимо проходил слуга с подносом, и Шабо взял бокал с жидкостью того же цвета, что и раньше. Всего лишь виски. Ему не полагается старый коньяк.
Наблюдая издали за человеком с орденской ленточкой, он подумал о матери, о ее ненависти к богачам. Когда кто-то неожиданно взял его за руку, он вздрогнул, обернулся и узнал свою жену. Глаза ее блестели ярче, чем обычно. Все здесь, кроме него и его предположительного двойника, были явно в приподнятом настроении.
— У тебя все хорошо? — спросила она.
Этот вопрос, да еще брошенный на него взгляд с тем же выражением, с каким на него смотрели весь этот день, привели его в отчаяние, и ему захотелось ответить, что, напротив, все из рук вон плохо, что у него в кармане пистолет и что так и тянет пустить его в ход.
Вместо этого он сказал, не скрывая раздражения:
— А почему бы и нет?
— Тебе удалось хоть немного отдохнуть?
— Нет.
Обычно он говорил «да», даже если это было не так; устает он или отдыхает — это никого не касается.
— Тебе сказали, что Элиана будет сниматься в фильме?
— Да, мне только что сообщил об этом какой-то дурно воспитанный молодой человек.
— Ты что, сердишься?
— Ничуть.
— Если тебя не ввели в курс дела раньше, так только потому, что лишь сегодня вечером…
— Да мне все равно.
— Ты не в духе.
Она нахмурилась и с подозрением спросила:
— А ты случайно не выпил?
Вопреки очевидности — ведь она была рядом и несомненно чувствовала запах — он уронил:
— Нет.
— Прошу тебя об одном — не показывай своего настроения… Мы в доме моего брата… Хотя бы ради Элианы, ради ее карьеры, ведь это так важно… Конечно, я не права, не надо было мне настаивать на твоем приходе… Ты знаком с новой женой Ламбера?
Ну зачем ему знать какую-то жену Ламбера?!
Кристина сделала знак молодой женщине, и та послушно подошла к ним.
— Мой муж… Люсетта Ламбер… Знакомьтесь, я вас оставляю.
Она исчезла, а он не знал, о чем говорить; дама, казалось, была еще в большем недоумении. Она вполне могла быть одной из внучатых племянниц его матери, работать на заводе или в магазине дешевых товаров. Слишком долго она плохо питалась и не следила за собой, а теперь на нее надели, как маскарадный костюм, платье из жесткой парчи и украсили драгоценностями, которые выглядели на ней поддельными. Ей изменили прическу, завили ресницы, как будто надели на лицо маску — но прежние черты трогательно проступали сквозь нее.
Она некстати спросила его:
— Вы ведь бываете здесь не часто, правда? Я вас никогда не видела.
Он кивнул, и она продолжала, пытаясь найти взглядом точку опоры в пространстве:
— Филипп славный парень, и такой простой! И жена его тоже. Боюсь, она не любит меня, считает втирушей. А я…
Он представил себе на ее месте эльзаску, и ему захотелось кричать.
Его просто заманили в западню. Все подстроено, шито белыми нитками. Его просто мистифицируют и с этой целью в доме разыгрывают фарс. Разве эти две раскрашенные куклы могут быть настоящими женщинами? А человек с орденской лентой? Да это же явный статист!
Метрдотелям дали специальные инструкции, чтобы они без конца проходили мимо него с полными подносами, и вот они каждый раз замедляют рядом с ним шаг и бросают на него искушающий взгляд.
А потом, когда он слишком опьянеет, ему либо подставят ножку, либо найдут другой способ поглумиться над ним, и тогда все сорвут с себя маски и подымут его на смех.
Знаменитый профессор Жан Шабо, гордость Парижского медицинского факультета, ввалился в гостиную, не сняв пальто и шляпы!
Лица то приближались к нему, то удалялись. Какая-то голова увеличилась до невероятных размеров, на огромном лице беззвучно шевелились губы, затем она понемногу уменьшилась и застыла в дальнем углу, смехотворно крохотная.
Прибыли новички, в частности две женщины, они подошли посмотреть на него, осведомились друг у друга, кто это такой, затем, подталкивая друг друга локтями, со смехом ушли.
Он даже разглядел свою дочь Элиану в сопровождении молодого человека в слишком коротком пиджаке, с длинными волосами. Она издали помахала ему рукой, но у него не возникло никакого желания ответить ей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37