— Он три дня простоял в Фекане на ремонте бушприта…
— Скажите, он перевозит иногда сушеную тресковую икру?
— Тресковую икру? Нет. Ее привозят из Норвегии на скандинавских шхунах или пароходиках. Они не заходят в Кан, а идут прямо к портам, где ловят сардины, — в Конкарно, Сабль-д'Олонн, Сен-Жан-де-Люз…
— А моржовое масло?
На этот раз капитан вытаращил глаза!
— Это зачем?
— Не знаю…
— Нет! Суда каботажного плавания перевозят почти всегда одно и то же: овощи, особенно лук, в Англию, уголь — в бретонские порты, камень, цемент, шифер… Я справлялся у шлюзовщиков по поводу последнего захода «Сен-Мишеля». Шестнадцатого сентября он пришел из Кана как раз к концу прилива. Портовики собирались заканчивать работу. Жорис сказал, что в Фарватере было уже мало воды для выхода в море, особенно в тумане. А капитан судна настоял на том, чтобы все-таки пройти шлюз и отплыть на следующее утро прямо на рассвете. Они провели ночь вот тут, пришвартовались к сваям в передней части порта. Во время отлива судно едва не село на мель и могло отплыть только около девяти утра.
— Брат Жюли был на борту?
— Конечно! Их всего трое: капитан, он же хозяин судна, и два матроса. Большой Луи…
— Это каторжник?
— Да. Он ростом повыше вас и придушит любого одной рукой…
— Опасный тип?
— Если вы спросите об этом мэра или другого местного буржуа, они вам ответят: да. Ну, а я не знал его до того, как он попал на каторгу. Не часто он тут и бывает. В Вистреаме он никогда не делал глупостей — вот и все, что я могу сказать. Пьет, конечно… Или, пожалуй… Трудно сказать… Всегда под градусом; появится — исчезнет… Прихрамывает, голова и плечи наискось, что ли, — вот и выглядит подозрительно… Только капитан «Сен-Мишеля» им вполне доволен…
— И он был вчера здесь до возвращения сестры, Делькур отвернулся, не решаясь отрицать. И Мегрэ понял, что ему никогда всего не скажут, что эти моряки связаны чем-то вроде круговой поруки.
— Не он один.
— Что вы хотите сказать?
— Ничего… Говорят, видели какого-то неизвестного. Впрочем, кто его знает…
— Кто его видел?
— Не знаю… Болтают себе… Выпьем что-нибудь?
Второй раз Мегрэ вошел в бистро, пожимая протянутые руки.
— Скажите на милость! Быстро они управились, эти господа из прокуратуры…
— Что будете пить?
— Пиво.
Солнце ни разу не спряталось за весь день. Но к вечеру полоски тумана протянулись между деревьями, и казалось, что вода в канале задымилась.
— Снова на всю ночь в эту вату! — вздохнул капитан.
В тот же миг послышался вой сирены.
— Это сигнальный буй, там, при входе в фарватер.
— Капитан Жорис часто ходил в Норвегию? — спросил вдруг Мегрэ.
— Да, когда работал в Англо-Нормандской компании. Особенно сразу после воины — здесь не хватало леса. Лес — плохой груз, с ним невозможно маневрировать.
— Вы служили в одной и той же компании?
— Недолго. Я больше служил в бордоской компании «Вормс». Ходил, как говорят у нас, на «трамвае», то есть всегда по одному маршруту: Бордо-Нант, Нант — Бордо… И так — в течение восемнадцати лет!
— Откуда родом Жюли?
— Дочь рыбака из Пор-ан-Бессен. Впрочем, какой там рыбак! Ее отец был непутевый, умер во время войны. Мать и сегодня, должно быть, торгует рыбой на улице и пьет красное в бистро.
И снова, думая о Жюли, Мэгрэ чуть заметно улыбнулся. Он вспомнил, как в его кабинет в Париже с решительным видом вошла девушка, одетая в приличный синий костюмчик. И как сегодня утром она, как школьница, пыталась вырвать у него записку брата.
Дом Жориса исчез в тумане. Света не было ни во втором этаже, откуда увезли покойника, ни в столовой. Свет горел только в коридоре и, кажется, на кухне, где соседки сидели с Жюли.
Помощники шлюзовщиков вошли, в свою очередь, в бистро, но, не желая мешать, сели за столик вглубине и начали партию в домино. Зажегся маяк.
— Повторите! — сказал капитан, указывая на рюмки. — Теперь я угощаю!
Тихим и неожиданно мягким голосом Мегрэ спросил:
— Если бы Жорис был жив, где бы он находился сейчас? Тут?
— Нет! Сидел бы у себя дома, в домашних тапках!
— В столовой? В спальне?
— На кухне… читал бы газету, а потом книгу по садоводству. Он пристрастился к цветам. Глядите! Поздняя осень, а у него в саду полно цветов.
Рабочие посмеивались, хотя им было немного неловко от того, что они не занимаются выращиванием цветов, а предпочитают сидеть в бистро.
— Он не ходил на охоту?
— Редко… Разве если пригласят…
— Мэр пригласит?
— Случалось и так… Когда были утки, они вместе охотились из шалаша.
Бистро так слабо освещалось, что сквозь табачный дым почти не было видно игроков в домино. Воздух от большой печки становился еще тяжелее. На улице почти темно, но из-за тумана темнота эта казалась мутной и нездоровой. По-прежнему выла сирена. Трубка Мегрэ потрескивала.
Откинувшись на стуле, с полузакрытыми глазами, он пытался собрать воедино разрозненные детали дела, которые образовывали пока бесформенную массу.
— Жорис исчез на полтора месяца, потом вернулся с раскроенным и залатанным черепом! — сказал он, не замечая, что думает вслух. — В день возвращения его ждал яд. И только на следующий день Жюли нашла записку от брата.
Мегрэ тяжело вздохнул и пробормотал, как бы подводя итог:
— В общем, его пытались убить! Потом вылечили! А потом все-таки убили! Если только…
События никак не вязались одно с другим. И Мегрэ пришла в голову странная мысль, настолько странная, что пугала.
«Если только в первый раз его пытались не убить, а просто лишить рассудка…»
Разве парижские медики не утверждали, что операция была сделана превосходным хирургом? Но неужели для того, чтобы лишить человека рассудка, нужно раскроить ему череп?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41