Дворянин не может смириться с полуголодным существованием. Вот я и подумал, что, возможно, пригожусь вам…
— Для какой цели?
— Помочь вам арестовать Стана Убийцу.
Мегрэ нахмурил брови.
— Вы его знаете?
— Нет… Я только слышал о нем… Как поляк, я возмущен тем, что мой соотечественник так попирает законы гостеприимства… Я хочу, чтобы Стан и его банда были арестованы… Мне известно, что он решил яростно защищаться. Значит, кто-то из людей, которые будут его брать, наверняка погибнет. Так лучше пусть это буду я, все равно я хочу умереть… Скажите мне, где Стан, я пойду к нему и разоружу его… Если надо, я раню его, чтобы обезопасить…
Мегрэ ответил традиционной формулой:
— Оставьте свой адрес… Я вам напишу…
Мишель Озеп жил в меблированных комнатах на улице Турнель, как раз недалеко от улицы Бираг. Один из инспекторов занялся наведением справок, и его ответ был в пользу Озепа. В самом деле он был подпоручиком польской армии со времени ее создания. Потом его след терялся и вновь появлялся уже в Париже, где он пытался давать уроки гимнастики детям мелких торговцев.
Его попытки покончить с собой не были выдумкой.
Несмотря на это, Мегрэ по согласованию с шефом направил Озепу официальное письмо, которое заканчивалось так:
«…к большому сожалению, я не могу воспользоваться Вашим великодушным предложением, за которое я Вам благодарен…»
С тех пор Озеп дважды приходил на набережную Орфевр и настаивал на встрече с комиссаром. Во второй раз он отказался уходить, заявив, что будет ждать столько, сколько потребуется, и несколько часов просидел в зеленом бархатном кресле в приемной.
И вот сейчас Озеп сидел за одним столиком с Мегрэ на террасе кафе «Тоннеле-Бургиньон».
— Я хочу доказать вам, господин Мегрэт, что на что-то гожусь и что вы можете на меня рассчитывать. Уже три дня я хожу за вами следом и могу рассказать все, что вы в это время делали. Я знаю и то, что официант, который меня только что обслужил, — один из ваших инспекторов, а другой сотрудник сидит напротив нас у окна перед клеткой с канарейкой…
Мегрэ яростно кусал чубук трубки, стараясь не смотреть на собеседника, который не переставал говорить монотонным голосом:
— Я понимаю: когда незнакомый человек говорит вам:
«Я бывший офицер польской армии и хочу свести счеты с жизнью…», вы думаете: «Этого не может быть…» Но вы же проверяли то, что я вам сказал… И теперь знаете, что я не опускался до вранья…
Он говорил как заведенный, быстро, сбивчиво и утомительно для слуха, тем более что из-за акцента слова искажались настолько, что нужно было напрягать внимание, чтобы понять смысл.
— Вы не поляк, господин Мегрэт и не понимаете наш образ мыслей… Вы не говорите на нашем языке… А я действительно хочу вам помочь, потому что не могу допустить, чтобы ходила дурная слава о моей стране…
Комиссар уже задыхался от ярости. А его собеседник, который должен был это заметить, все не унимался:
— Если вы попытаетесь схватить Стана, что он будет делать? У него в карманах, может, два, а то и три револьвера… Он станет стрелять во всех… И кто знает, при этом могут пострадать дети и женщины… Тогда люди станут говорить, что полиция…
— Может, вы замолчите?
— А я хочу умереть… Никто не будет оплакивать бедного Озепа… Скажите мне: «Стан там!» И я пойду за ним следом, как ходил за вами… Я выжду удобный момент, когда вокруг никого не будет, и скажу ему: «Ты Стан Убийца!» Тогда он выстрелит в меня, а я выстрелю ему по ногам… Когда он выстрелит в меня, вы поймете, что это Стан, и не наделаете глупостей… А поскольку он будет ранен…
Никакая сила не могла его остановить! Он был готов говорить и говорить наперекор всему белу свету.
— А что, если я посажу вас за решетку?
— Но почему?
— Чтобы вы оставили меня в покое!
— А как вы это объясните? Что сделал бедный Озеп в нарушение французских законов, которые он, напротив, хочет защитить и ради этого готов пожертвовать собственной жизнью?
— Заткнитесь!
— Что вы сказали? Вы согласны?
— Ни в коем случае!
В этот момент мимо прошла белокурая бледнолицая женщина, увидев которую любой житель квартала сказал бы, что это иностранка. Она несла хозяйственную сумку и направлялась в мясной магазин.
Мегрэ, провожавший ее взглядом, обратил внимание, что его собеседнику вдруг понадобилось высморкаться и он закрыл почти все лицо носовым платком.
— Это любовница Стана, правда? — сказал он, когда женщина скрылась из виду.
— Вы меня оставите наконец в покое?
— Вы уверены, что это любовница Стана, но вы не знаете, кто из них Стан!.. Вы думаете, что это бородач…
А бородача зовут Борис… А одноглазого — Саша… И он не поляк, а русский… Если расследование будете вести вы, то ничего не узнаете, потому что в гостинице живут одни поляки, а они не будут отвечать на ваши вопросы или будут врать… А если я…
Ни одной домашней хозяйке в сутолоке улицы Сент-Антуан не могло прийти в голову, о чем идет разговор на маленькой террасе кафе «Тоннеле-Бургиньон». Бледнолицая женщина с белокурыми волосами торговалась с мясником, покупая у него отбивные котлеты, и у нее во взгляде была такая же тоска, как у Мишеля Озепа.
— Вы, наверное, боитесь, что от вас потребуют объяснений, если меня убьют? Но, во-первых, у меня нет семьи… А кроме того, я написал письмо, в котором заявляю, что я сам, без всякого принуждения, искал смерти…
На пороге маялся бедняга Жанвье, не зная, как дать понять Мегрэ, что для него получено сообщение по телефону. Мегрэ заметил старания Жанвье, но не сводил глаз с поляка, попыхивая трубкой.
— Послушайте, Озеп…
— Да, гоподин Мегрэт…
— Если вас заметят вблизи улицы Сент-Антуан, я засажу вас за решетку!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10