Вы у нас дома? Я хочу поговорить с отцом.— Сейчас это невозможно.— Мне нужно с ним поговорить именно сейчас. Это необычайно важно. Он вышел?— Нет.— Тогда что? Почему вы не хотите его позвать?Его голос становился нетерпеливым, агрессивным.— Потому что он не может тебя выслушать.— Он заболел? Из-за того, что я уехал на машине?— Нет.Минута колебаний.— Мама что-нибудь выкинула?— Твой папа умер, Анри.Снова повисла тишина, на этот раз более продолжительная и впечатляющая, потом тусклый голос парнишки произнес кому-то, находящемуся рядом:«Мой отец умер».— Алло! Ты слушаешь меня?— Да. А где мама?— Мама лежит.Он проворчал сквозь зубы:— Понимаю.— Где ты сейчас?Ей показалось, что он плачет, причем, может быть, не так от огорчения, как оттого, что оказался сбитым с толку, от ощущения, что все вокруг него рушится.— Я далеко. Не знаю, что буду делать. Я не могу вернуться.— Где ты?— В какой-то маленькой деревне в Кальвадосе, больше чем в трехстах километрах от дома. Машина сломалась, что-то серьезное с трансмиссией.Уже больше часа над ней работают в гараже. Я не сумел сразу дозвониться.Тут что-то с телефонной линией. Мне не дадут отсюда уехать на машине, если я не заплачу за ремонт, а у меня нет больше денег. Я хотел, чтобы отец сказал владельцу гаража…— Позови-ка его к телефону.Когда она пообещала подошедшему мужчине, что деньги будут заплачены, то снова услыхала голос парнишки:— Спасибо, тетя.— Ты один?Он заколебался:— Нет.— С друзьями?— Один друг и две подружки. Лучше вам сказать, потому что вы и так узнаете.— Ты обещаешь, что поедешь с максимальной осторожностью?— Да.— Я буду ждать тебя всю ночь. Не торопись.— Спасибо.Они снова оба замолчали, потом, не зная, что сказать, повесили трубки.— Думаю, что тебе снова надо менять пеленки, маленький писун.И опять лестница, более высокая и крутая, чем в ее воспоминаниях.Спустившись снова, Жанна посадила малыша на пол в кухне, и, пока готовила еду, он очень мило крутился рядом, играя с ее ногами. Она успела дать ему поесть, привести себя в порядок и уложить его обратно в кровать, прежде чем наконец разразилась гроза, и первые раскаты грома застали ее в момент, когда она ела сыр на кухне, и ей пришлось там зажечь лампы. В других комнатах свет она не включала, так что почти весь дом погрузился во тьму.Тотчас же с неба словно водопад хлынул, загремев по оцинкованной крыше конторы, по вымощенному двору, ставшему черным и блестящим, по подоконникам; дождь переполнял водостоки и бурлил в них. Молнии сверкали одна за другой, неистовые раскаты грома прямо-таки раскалывали небо.Из-за этого грохота Жанна не слышала ничего другого, поэтому она даже подпрыгнула от удивления, когда, повернувшись, в проеме двери увидела свою невестку — бледную, с кругами под блестевшими глазами. Та спустилась на ощупь в темноте, не осмеливаясь от страха перед громом и молнией включить электричество.Луиза не знала ни что сказать, ни куда себя деть. Можно было подумать, что она не у себя дома и чувствует себя здесь посторонней. Она сняла свое утреннее черное платье и надела темно-фиолетовый халат, который все время запахивала плотнее, словно ей было холодно.Жанна почувствовала некоторую неловкость оттого, что ее застали врасплох здесь, во время еды, и ее первым порывом было встать, словно она осознала свою ошибку.— Сиди, — сказала Луиза, придвигая к ней полированный стул и садясь на краешек.— Звонил Анри.— Я знаю.— Ты слышала разговор?— Да.— Я не знала, как мне поступить, и предпочла ему все рассказать.— Ты права. Пусть лучше он сразу все узнает.— Хочешь что-нибудь съесть?— Я не голодна.— Ты же с утра ничего не ела.— Я не голодна.Она подпрыгнула на месте при очень сильном ударе грома, и губы ее беззвучно зашевелились, будто она забормотала молитву.— Жанна!— Да?— Мне страшно.— Чего ты боишься?— Грозы! Смерти! Алиса уехала?— Да.— Я знала, что она уедет, что ей не хватит смелости ночевать в этом доме, что она не заберет с собой ребенка. Мне страшно, Жанна!— Тебе нечего бояться.— Послушай! Это прямо над нами.И действительно, они услышали треск дерева в одном из близлежащих садов. Не сдержавшись, Луиза в сильном возбуждении резко вскочила и порывистыми шагами принялась мерить кухню.Кинув уголком глаза быстрый взгляд на неподвижную Жанну, она бросила:— Ты меня презираешь, верно?— Да нет же, Луиза.— Тогда ты жалеешь меня. Это то же самое.— Ты не нуждаешься в жалости.— Ты так только говоришь, а думаешь иначе! Ты сама прекрасно знаешь, что думаешь иначе! Я боюсь, Жанна! Зачем Робер так сделал? Только не говори, что это моя вина. Это не так! Уверяю тебя, это не так! Нужно мне верить, Жанна. Необходимо, чтобы хоть кто-нибудь мне верил. Этим утром я была не в себе. Я уж и не помню всего, что наговорила тебе, но это, конечно, было гадко. Я хотела тебе причинить боль. У меня была потребность сделать тебе больно. Ты мне не веришь?— Верю.— Ты уверена, что все окна хорошо закрыты?— Я обошла весь дом.— Третий этаж тоже?— Я ходила и на третий.— Ну и как там?— Все необходимое сделано. Его положили в голубой комнате.— Знаю. Я слышала.— Ты не хочешь пойти со мной взглянуть на него?Она закричала:— Только не это! Я не могу. Ты что, не понимаешь, что это выше моих сил? Я боюсь! Повторяю тебе — я боюсь, я умираю от страха, а ты не хочешь меня услышать.— Тебе лучше сесть.— Я не могу сидеть. У меня болит все тело, а уж голова…— Я сейчас приготовлю тебе чашку кофе.— Ты очень любезна.И пока Жанна ставила кипятить воду, Луиза задумчиво прошептала:— Зачем ты все это делаешь? Почему ты приехала именно сегодня? Говорили, что ты знала, как у нас идут дела, и что ты хотела…Ее лицо изменилось, черты лица напряглись, а глаза приобрели инквизиторский блеск, как когда-то, когда она была маленькой девочкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43