Поверьте мне,-- я это говорю
вам как другу -- семьи, которые вы назвали, не энают, вернее,
не желают знать Мюзарденов де Фальгонкуль. И втемяшилось же в
голову вашему папаше отправиться в Америку! Уж не виной ли тому
солнечный удар в 1912 году в Бельгийском Конго? -- осведомился
он.
-- Мсье, вы нас оскорбляете! -- вскричал Ромуальд, сжав
кулаки, вздернув подбородок к глядя с ненавистью на нотариуса.
Нотариус со вздохом закрыл свою книгу:
-- Право, не знаю, что вам еще сказать.
-- Есть еще мой двоюродный брат,-- добавил Ромуальд.-- Я
согласен, что Ле Грезийи, Ле Буанантей и другие могли и не
знать что со мной, но мой кузен Тибо Рустагиль, он-то знал, что
я живу в Париже, в квартале Крулебарб. Я поддерживал с ним
отношения, и мы обменивались письмами на каждый Новый год.
-- О да, ваш кузен Рустагиль, как же, как же... Малый
немножко, гм, странноватый, слегка, как бы это выразиться,
немножко с приветом... Признаюсь, мне не пришло в голову
справиться у него. К тому же он такой гордый, никогда со мной
не разговаривает. В общем-то, он практически ни с кем не
разговаривает.
-- Он по-прежнему живет в Шабозоне?
-- Но вы же мне только что сказали, что обмениваетесь с
ним поздравлениями на Новый год и что...
-- Признаюсь, вот уже десять лет как мы не пишем друг
другу... Надеюсь, он жив? Дорогой Тибо, дорогой друг детства...
-- Да, он здесь живет. Он переехал в Кьефран. Поселился на
бывшей лосопилке.
-- Ах вот как! А куда девались хозяева лесопилки?
Пинотоны?
-- Всю семью ресстреляли немцы. Они устраивали диверсии на
железной дороге Париж -- Везуль, что-то там еще делали, не
знаю... Отца, мать, ребят, бабушку... Потом лесопилку пустили
на продажу, и мсье ваш кузен бросил свой домик и переехал туда
жить. Он там все перестроил, расширил. Сейчас там что-то вроде
маленького заводика. Мсье ваш кузен работает не знаю над чем,
но над чем-то весьма таинственным... Поговаривают, что он
выполняет заказ министерства обороны. Он к себе никого не
пускает, даже почтальона. Такой вот он странный...
-- Да, я зайду к нему. Скажите, ведь на моей земле было
что-то построено?
-- Верно, было. Вдоль болота, по дороге на Грет. И сейчас
все стоит (нотариус встревожился). Там живут тихие спокойные
люди. Надеюсь, вы не собираетесь чинить им неприятности.
Практически это те же семьи, что жили в сороковом году. Только
сегодня это уже их дети. Ваши маленькие друзья детства, которых
вы сразу узнаете.
Машинально Ромуальд коснулся лба, дотронулся до виска,
словно вновь ощутил острую боль от ударов камней, брошенных
этими маленькими ненавистными друзьями.
Положив очки не бювар из сафьяновой кожи, нотариус
скрестил на груди свои пухлые ручки.
-- Там ферма Машюртенов, домик поляков Смирговских, хижина
Марселя Равале, костоправа, и бывшая скотобойня, где живет
Ансельм Дантелье с женой. Я хочу вам напомнить, что эти дома
принадлежат коммуне и она же получает арендную плату. У вас на
это нет никаких прав.
-- Но эти люди живут на моей земле... Там мой колодец...
-- Все это так, мой дорогой друг. Но при посредничестве
моего дяди, от которого я унаследовал все дела, был составлен
договор между вашим дедушкой и коммуной. Все бумаги здесь,
подшиты в деле. Арендная плата вам не идет. Вы только имеете
право выселить... а точнее, снести эти постройки. Естественно,
я, как и все здесь, совершенно спокоен на этот счет -- вы не
примете подобного решения. Такой поступок с вашей стороны был
бы актом чудовищного и непонятного зверства. Разве не так?
Зачем, я вас спрашиваю, вам это делать?
-- Э-ээ...
-- Очевидно, что если через болото будут прокладывать
шоссе или железную дорогу, то жителей оттуда выселят, но это
произойдет по воле государства, и в этом случае им дадут
компенсацию и переселят в другое место. Но здесь никакой дороги
не будет. Об этом абсолютно не может быть и речи. Наш край
умирает, и никого, похоже, это не волнует, дорогой мсье.
-- А если, гм... если я... Если я сам их выселю по
какой-то причине, должен ли я выплачивать этим людям какую-то
компенсацию?
-- В таком случае -- нет. Вы ничем не обязаны этим добрым
людям. Но...
-- Не волнуйтесь, мэтр. Я просто интересуюсь, какие у меня
права, не более того. Ну что ж, я думаю, мы можем и
распрощаться.
Нотариус поднялся, улыбаясь -- наконец-то этот Ромуальд
убирался прочь.
-- Вы намерены доставить нам удовольствие и поселиться
здесь с нами, мсье?
-- Я подумаю над этим, мэтр...
Деревенский стряпчий продолжал с удрученным видом:
-- Замок дрйствительно не пригоден для жилья, я
подчеркиваю это... И потом, возможно, вы заметили наши
рекламные щиты при въезде в деревню? "Старинный эамок
Кьефрана"! Ну так вот, летом это не привлекает и десятка
человек... Поверьте мне -- это безжизненное сооружение... О,
надо набраться мужества и сказать всю правду -- это проклятое
сооружение, дорогой мсье, да, проклятое. И потом, эта девушка,
немного... немного простоватая, которая проводит там целые дни,
сидя во дворе со своими овцами, мечтая, не знаю о каких
глупостях... В один прекрасный день бедняжка услышит голоса,
как Жанна Д'Арк. До свиданья, дорогой мсье, мое почтение вашей
супруге, если она у вас есть.
Очутившись на улице, Ромуальд глотнул свежего воздухе.
Прямо напротив дома, прислонившись к изгороди, кто с вилами в
руках, кто при велосипеде, стояло с десяток крестьян к ждало,
когда он выйдет от нотариуса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43