Таким же образом и теленок -
"каф" - делается мосье де Во: пока за ним нужно присматривать - он сакс,
но когда он нужен для наслаждения - ему дают норманское имя.
- Клянусь святым Дунстаном, - отвечал Гурт, - ты говоришь правду,
хоть она и горькая. Нам остался только воздух, чтобы дышать, да и его не
отняли только потому, что иначе мы не выполнили бы работу, наваленную на
наши плечи. Что повкусней да пожирнее, то к их столу; женщин покрасивее
- на их ложе; лучшие и храбрейшие из нас должны служить в войсках под
началом чужеземцев и устилать своими костями дальние страны, а здесь ма-
ло кто остается, да и у тех нет ни сил, ни желания защищать несчастных
саксов. Дай бог здоровья нашему хозяину Седрику за то, что он постоял за
нас, как подобает мужественному воину; только вот на днях прибудет в на-
шу сторону Реджинальд Фрон де Беф, тогда и увидим, чего стоят все хлопо-
ты Седрика... Сюда, сюда! - крикнул он вдруг, снова возвышая голос. -
Вот так, хорошенько их. Фанге! Молодец, всех собрал в кучу.
- Гурт, - сказал шут, - по всему видно, что ты считаешь меня дураком,
иначе ты не стал бы совать голову в мою глотку. Ведь стоит мне намекнуть
Реджинальду Фрон де Бефу или Филиппу де Мальвуазену, что ты ругаешь нор-
маннов, вмиг тебя вздернут на одно из этих деревьев. Вот и будешь ка-
чаться для острастки всем, кто вздумает поносить знатных господ.
- Пес! Неужели ты способен меня выдать? Сам же ты вызвал меня на та-
кие слова! - воскликнул Гурт.
- Выдать тебя? Нет, - сказал шут, - так поступают умные люди, где уж
мне, дураку... Но тише... Кто это к нам едет? - прервал он сам себя,
прислушиваясь к конскому топоту, который раздавался уже довольно
явственно.
- А тебе не все равно, кто там едет? - спросил Гурт, успевший тем
временем собрать все свое стадо и гнавший его вдоль одной из сумрачных
просек.
- Нет, я должен увидеть этих всадников, - отвечал Вамба. - Может
быть, они едут из волшебного царства с поручением от короля Обсрона...
- Замолчи! - перебил его свинопас. - Охота тебе говорить об этом,
когда тут под боком страшная гроза с громом и молнией. Послушай, какие
раскаты. А дождь-то! Я в жизни не видывал летом таких крупных и отвесных
капель. Посмотри, ветра нет, а дубы трещат и стонут, как в бурю. Помол-
чи-ка лучше, да поспешим домой, прежде чем налетит гроза! Ночь будет
страшной.
Вамба, по-видимому, постиг всю силу этих доводов и последовал за сво-
им товарищем, который взял длинный посох, лежавший возле него на траве,
и пустился в путь. Этот новейший Эвмей торопливо шел к опушке леса, под-
гоняя с помощью Фангса пронзительно хрюкающее стадо.


Глава II

Монах был монастырский ревизор,
Наездник страстный, он любил охоту
И богомолье - только не работу,
И хоть таких аббатов и корят,
Но превосходный был бы он аббат:
Его конюшню вся округа знала,
Его уздечка пряжками бренчала,
Как колокольчики часовни той,
Доход с которой тратил он, как свой. [7]
Чосер

Конский топот все приближался, и, несмотря на увещевания и брань сво-
его спутника, Вамба, которому не терпелось поскорее увидеть всадников,
то и дело останавливался под разными предлогами: то рвал с высокого кус-
та незрелые орехи, то заглядывался под проходившую мимо деревенскую де-
вицу, и поэтому всадники довольно скоро настигли их.
Кавалькада состояла из десяти человек; двое, ехавшие впереди, были,
по-видимому, важные особы, а остальные - их слуги. Сословие и звание од-
ной из этих особ нетрудно было установить: это было, несомненно, духов-
ное лицо высокого ранга. На нем была одежда монахафранцисканца, сшитая
из прекрасной материи, что противоречило уставу этого ордена; плащ с ка-
пюшоном из самого лучшего фламандского сукна, ниспадая красивыми широки-
ми складками, облекал его статную, хотя и немного полную фигуру.
Его лицо так же мало говорило о смирении, как и одежда - о презрении
к мирской роскоши. Черты его лица были бы приятны, если бы глаза не
блестели из-под нависших век тем лукавым эпикурейским огоньком, который
изобличает осторожного сластолюбца. Впрочем, его профессия и положение
приучили его так владеть собой, что при желании он мог придать своему
лицу торжественность, хотя от природы оно выражало благодушие и снисхо-
дительность. Вопреки монастырскому уставу, равно как и эдиктам пап и
церковных соборов, одежда его была роскошна: рукава плаща у этого цер-
ковного сановника были подбиты и оторочены дорогим мехом, а мантия зас-
тегивалась золотой пряжкой, и вся орденская одежда была столь изысканна
и нарядна, как в наши дни платья красавиц квакерской секты: они сохраня-
ют положенные им фасоны и цвета, но выбором материалов и их сочетанием
умеют придать своему туалету кокетливость, свойственную светскому тщес-
лавию.
Почтенный прелат ехал верхом на сытом, шедшем иноходью муле, сбруя
которого была богато украшена, а уздечка, по тогдашней моде, увешана се-
ребряными колокольчиками. В посадке прелата не было заметно монашеской
неуклюжести - напротив, она отличалась грацией и уверенностью хорошего
наездника. Казалось, что как ни приятна была спокойная иноходь мула, как
ни роскошно его убранство, все же щеголеватый монах пользовался таким
скромным средством передвижения только для переездов по большой дороге.
Один из служителей-мирян, составлявших его свиту, вел в поводу превос-
ходного испанского жеребца, на котором монах выезжал в торжественных
случаях. В те времена купцы с величайшим для себя риском и бесконечными
затруднениями вывозили из Андалузии таких лошадей, бывших в моде у бога-
тых и знатных вельмож.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29