— с беспокойством спросил Тресилиан. — Я и не предполагал, что он болен.— Не знаю, сэр, — ответил посланец, — только что он шибко болен. Пиявки уже не помогают, и многие из домашних подозревают злой умысел. Колдовство или даже что-нибудь похуже.— А какие симптомы? — спросил Уэйленд Смит, сразу выступив вперед.— Чего такое? — переспросил гонец, не понимая вопроса.— Что у него болит? — объяснил Уэйленд. — Какие, признаки болезни? Гонец взглянул на Тресилиана, как бы желая узнать, следует ли отвечать на вопросы незнакомца, и, получив утвердительный ответ, быстро перечислил: постепенный упадок сил, обильный пот ночью, потеря аппетита, обмороки и тому подобное.— Вместе с острой резью в желудке, — добавил Уэйленд, — и легкой лихорадкой.— Верно, — сказал удивленный гонец,— Я знаю, как возникает эта болезнь, — сказал кузнец. — И знаю ее причину. Ваш хозяин поел манны святого Николая. Но я знаю и лекарство, мой бывший господин не сможет утверждать, что я зря столько времени проболтался в его лаборатории.— Да ты что, в своем уме? — нахмурился Тресилиан. — Речь идет об одном из знатнейших вельмож Англии. Опомнись, это не предмет для шуток.— Упаси боже! — сказал Уэйленд. — Я просто говорю, что знаю его болезнь и могу его вылечить. Вспомните, что я сделал для сэра Хью Робсарта.— Мы немедленно двинемся в путь, — объявил Тресилиан. — Сам бог призывает нас.И вот, быстро изложив новый повод своего мгновенного отъезда, хотя и не упоминая ни о подозрениях Стивенса, ни о заверениях Уэйленда, Тресилиан сердечно распрощался с сэром Хью и его домочадцами в Лидкот-холле, которые напутствовали его своими молитвами и благословениями, и вместе с Уэйлендом и слугой графа Сассекса быстро поскакал по направлению к Лондону. Глава XIII У вас, я знаю, есть теперь мышьяк,И купорос, и киноварь, и соли…Все знаю! Этот малый, капитан,Потом алхимиком искусным станетИ, может быть (почти наверняка!),Откроет миру философский камень. «Алхимик» Тресилиан и его спутники гнали своих лошадей вовсю. Однако перед отъездом он спросил кузнеца, не предпочтет ли тот миновать Беркшир, где некогда сыграл столь значительную роль. Но Уэйленд ответил, что не видит в этом особой необходимости. Он использовал короткое время, которое они пробыли в Лидкот-холле, чтобы преобразиться самым удивительным способом. Дикие заросли его бороды сменились теперь крохотными усиками на верхней губе, закрученными на военный манер. Портной из деревушки Лидкот, получив приличную мзду, проявил чудеса искусства под руководством самого заказчика и совершенно изменил наружность Уэйленда, сбросив с него лет этак двадцать. Раньше, весь замурзанный сажей и копотью, заросший волосами, согбенный под тяжестью своих трудов и вдобавок обезображенный диковинным, фантастическим одеянием, он казался человеком лет пятидесяти. Но теперь, в красивой ливрее слуги Тресилиана, с мечом на боку и со щитом на плече, он выглядел веселым, бойким прислужником, которому можно было дать лет тридцать — тридцать пять — самый расцвет человеческой жизни. Его грубые, дикие ухватки тоже преобразились в быстроту, остроту и развязную непринужденность взглядов и поступков.На вопрос Тресилиана, пожелавшего узнать причину столь необыкновенной и радикальной метаморфозы, Уэйленд в ответ пропел два стиха из только что появившейся комедии, которая, по мнению более благосклонных критиков, свидетельствовала, что автор ее не лишен таланта. Мы с удовольствием приведем здесь этот куплет, который звучал примерно так: Бан, бан, Ка… Калибан,Новый тебе хозяин дан! Хотя Тресилиан и не мог в точности припомнить этих стихов, они все же напомнили ему, что Уэйленд в свое время был актером — обстоятельство, которое само по себе превосходно объясняло ту быстроту, с каковой он сумел осуществить столь полное преобразование своего внешнего вида. Сам кузнец был уверен, что его облик совершенно изменился, и даже сожалел, что им не придется побывать в месте, некогда служившем ему убежищем.— В этой одежде, — сказал он, — и под покровительством вашей милости я отважился бы встретиться с самим судьей Блиндасом, даже во время судебной сессии. Хотел бы я также знать, что сталось с чертенком, который, погодите, еще покажет всем, где раки зимуют, ежели только сумеет сорваться с привязи да удрать от своей бабуси и своего учителя. Да и разрушенная пещера! — продолжал он. — Чего бы я не дал, чтобы взглянуть на опустошение, которое взрыв такой изрядной дозы пороха произвел среди реторт и склянок доктора Деметрия Добуби. Бьюсь об заклад, что слава обо мне будет жить в долине Белого коня еще долго после того, как тело мое превратится в прах. И не один еще олух привяжет к кольцу свою лошадь, положит на камень серебряный грош да как свистнет, словно матрос во время штиля, призывая Уэйленда Смита появиться и подковать ему лошадку. Но его конь успеет издохнуть, прежде чем кузнец откликнется на зов.Именно в этом отношении Уэйленд действительно оказался настоящим пророком. Легенды возникают так легко, что смутное предание о его необыкновенном искусстве в кузнечном ремесле еще и поныне живо в долине Белого коня. Ни предание о победе Альфреда, ни предание о прославленном Пьюзи Хорне не сохранились в Беркшире так хорошо, как необычайная легенда об Уэйленде Смите.Путешественники так спешили, что останавливались только для того, чтобы покормить лошадей и дать им отдых, И так как многие места, через которые они проезжали, были под покровительством графа Лестера или его приближенных, они сочли разумным скрывать свои имена и цель своего путешествия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192