– Мы пошли по неверному пути, пытаясь облагодетельствовать этим дьявольским подареньем хороших и впавших в беду людей. Надо поступить иначе. Мы дадим эти деньги – злодею. Подлецу. На которого нет ни людского суда, ни юридического. И пусть они погубят его. Желательно при этом, чтобы злодей был еще каждому из нас и личным врагом: таким образом мы удовлетворим чувство мести, присущее каждому человеку, – сказал Писатель, который, будучи серьезным мыслителем, не боялся низких истин о человеке, а даже гордился знанием этих истин.И в душе Писателя, а затем и Парфена шевельнулось нечто мефистофельское, в душе же Змея ничего не было, кроме удовольствия, но уж кто был похож на Мефистофеля, так именно он со своим довольно зловещим, если приглядеться, профилем.– Вы чего? – спросил Змей, видя, что на него смотрят.– Злодей есть у тебя на примете? Враг?– Врагов нет.– Ну, не тебе враг, а близкому твоему.– Тоже нет.– Так не бывает.– Бывает. Ну, кто-то должен мне сколько-то. Так и я должен. По сусалу били. Так и я бил. Менты обижали. Но у них служба такая.– Где обижали? – оживился Писатель. Ему, увы, тоже приходилось претерпевать в пьяном виде, он даже в вытрезвитель несколько раз попадал.– Ну и что? – сказал Парфен. – Ты предложишь им деньги? А они нас засадят и не выпустят до тех пор, пока все остальные деньги не вытрясут.Змей подумал и сказал вдруг с удивлением:– А ведь враг-то у меня есть.– Кто? – обрадовались Писатель и Парфен.– Брат, – вздохнул Змей. – Родной брат мой.– Это старший? – спросил Писатель. – Я его плохо помню. Как его зовут?– Глеб.– Ты же говорил, что он военным летчиком стал и погиб!– Живой он. Скучная история. Ты думаешь, почему я с матерью в двух комнатках оказался?– А сколько было? Я, вроде, в школе когда учились, домой к тебе почему-то не заходил. Или не помню. Сколько времени прошло!Было, рассказал Змей, аж пять комнат: удивительная квартира по тем временам. Но и отец был человек удивительный: мастер-изобретатель, которого так ценили на его заводе, что и целый дом ему отстроить могли, но он предпочитал родовое гнездо, где жили еще его родители, квартира, странным образом не превратившаяся в коммуналку.Но вот отец умер, Глеб женился, жена его оказалась сквалыжница, потребовала размена квартиры, ссылаясь на будущих детей (справку о беременности предоставила), и в считанные недели обтяпала дельце, и глядь: за стенами вокруг новые люди живут, а у Глеба с женой благоустроенная двухкомнатная квартира в благоустроенном доме.Мать обиделась глубоко и серьезно. Змей было поскандалил на первых порах, а потом забыл о брате – намертво. Они с матерью даже не упоминают о нем. Слава богу, хоть соседи приличные люди оказались, Лидия Ивановна с сыном за двадцать лет, прошедших с тех пор, вполне сжились, сроднились с ними…– И он за все эти годы ничем матери не помог? – возмутился Парфен.– Он даже не появлялся. Ни разу.– Подлец! Едем к нему!– Он, может, и не там живет…– А может – там!Они поехали, по пути говоря (Парфен с Писателем) о том, что одна из главных национальных проблем современности – истончение, искривление, извращение, прерывание и омертвение родственных связей.Дать денег в наказание брату-предателю решили две тысячи (оставив по две врагам Парфена и Писателя), а тысячу пока оставить про запас.По пути они купили портфель-дипломат в магазине «Военные аксессуары»: специальный, металлический, с кодовыми замками и ключами. Подумав, приобрели здесь же наручники. Уложили туда несгораемый сверток, примкнули портфель к руке Змея (так как-то само решилось), ключи от портфеля взял Писатель, а от наручников – Парфен.– Теперь только вместе с рукой отымут! – похвастался Змей, любуясь блеском наручников и матовостью кейса, выкрашенного в тайный приключенческий темно-серый цвет.– Ох, не говори ты так! – воскликнул мнительный Писатель.Змей ухмыльнулся.Завезло их довольно далеко: в район новостроек по имени Молодежный. Впрочем, давно они стали уже старостройками. Впрочем, они и когда новостройками были, выглядели старообразно, словно облупленные при самом возведении фасады и корявые балконы входили в замысел архитектора.Дверь долго не открывали.– Может, он на работе? – с надеждой спросил Змей.Но нет, вот послышались шаркающие шаги.Дверь открыл старик с всклокоченными волосами, с седой щетиной на щеках, в стариковских пижамных штанах.– Скажите, а Глеб… – начал Змей и осекся. – Глеб, ты?– Я, – ответил старик, и тут друзья увидели, что он совсем не старик, а напротив, совсем молодой… Ну, то есть не совсем, но не более пятидесяти, это было видно по его спине, которой он повернулся, шаркая от них в квартиру, и по другим приметам.Может, просто болеет человек?– Обувь сымите! – сказал из комнаты брат Глеб.– Слушайте, не надо! – прошептал Змей. – Давайте не будем! Он, похоже, и так Богом наказан!– У Бога свое наказание, у нас свое! – горделиво сказал Писатель, чувствуя (по необходимости профессии) ледяной холод справедливой жестокости.– Суть не в том, – возразил Парфен. – Мы теперь не накажем, а поможем ему. Деньги те же, а смысл иной.Они вошли.В квартирке, надо заметить, было чистенько, уютненько, мебелишка полированная, то, се… Телевизор в углу большой. Чувствовался скромный достаток.– Давненько не виделись, – вяло сказал брат Глеб.– Да, – сказал Змей.– Нинка скоро придет. Жена.– Намек поняли, – среагировал Парфен.– Да нет, сидите. Только выпивать нельзя. Она зверь в этом смысле.– А ты вроде выпиваешь? – по-братски откровенно спросил Змей.– Мне одному можно. Мелкими порциями. А сейчас еще и бронхит, лечусь. На больничном я.– Работаешь, значит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53