Перед началом спектакля нам пришлось вытерпеть несколько витиеватых речей. Их произносили все, начиная с местных чиновников и правителей и кончая самим великим визирем. Во время прелюдии я проверил еще раз, все ли готово к представлению. Я переходил от шатра к шатру, проверял костюмы и грим актеров, успокаивал некоторых из них, помогая преодолеть приступы страха перед сценой, или удовлетворял простые капризы.
Несчастный Тод с испугом думал, что его игра может не понравиться Интефу. Мне удалось успокоить его. Я заставил его выпить немного порошка красного шепена, чтобы ослабить боль, которую ему предстояло испытать.
Когда я подошел к шатру Расфера, тот пил вино с двумя дружками из дворцовой стражи и точил камнем клинок короткого бронзового меча. Я сам придумал для него грим, чтобы сделать его еще более отвратительным, чем в жизни, а это было совсем нелегкой задачей. И сразу понял, насколько удачен мой грим, когда он осклабился, обнажив свои черные страшные зубы, и предложил мне вина.
— Как твоя спина, красавчик? На, попробуй мужского питья! Может, оно вернет тебе яйца.
Я уже привык к его издевкам и сумел сохранить достоинство, сказав ему, что вельможа Интеф отменил приказ настоятеля и что первое действие будет разыгрываться в своем первоначальном виде.
— Я уже говорил с вельможей Интефом. — Он поднял меч. — Потрогай клинок, евнух. Я хочу, чтобы ты был доволен его работой.
Меня подташнивало, когда я выходил из его шатра.
Хотя Тан не появится на сцене до второго действия, он уже надел свой костюм. Спокойно улыбаясь, взял меня за плечо.
— Ну, дружище, сегодня твой день. После сегодняшнего представления твоя слава драматурга разнесется по всему Египту.
— Как и твоя. Впрочем, она уже успела разнестись. Твое имя у всех на устах, — сказал я ему. Но он отмахнулся от моих слов со скромным и беззаботным смешком, а я продолжил: — Ты приготовил свою заключительную речь, Тан? Ты не хочешь прочесть ее сейчас?
По традиции актер, игравший Гора, в заключительной сцене спектакля обращался к фараону с посланием, которое якобы исходило от богов, а на деле — от его подданных. В старые времена это давало населению страны единственную возможность устами актера привлечь внимание царя к тому, что тревожило и о чем невозможно было говорить ему в другой ситуации. Однако в период правления последней династии эта традиция стала отмирать, и заключительная речь превратилась в простое восхваление божественного фараона.
Вот уже несколько дней я просил Тана отрепетировать его речь со мной, но каждый раз он увиливал от этого под такими пустяковыми предлогами, что теперь я даже начал подозревать, что он задумал глупость.
— Больше такой возможности не представится, — настаивал я, а он только смеялся в ответ.
— Я решил устроить сюрприз и тебе, и фараону. Я думаю, так будет интереснее вам обоим.
Я не смог убедить его отрепетировать речь. Временами он превращался в такого своевольного мальчишку, какого во всем Египте не сыщешь. Я ушел от него с обидой на сердце и отправился искать утешения в другом месте.
Я наклонился и вошел в шатер Лостры, и тут же застыл от изумления. Хотя я сам придумал ее костюм и давал указания служанкам, как именно наносить пудру, румяна и глазную тушь, но не был готов к такому неземному эффекту. На мгновение мне даже показалось, что свершилось чудо и богиня сама поднялась из подземного мира, чтобы занять место моей госпожи. У меня перехватило дыхание, а ноги сами начали сгибаться в коленях от суеверного ужаса, но хихиканье госпожи вывело меня из оцепенения.
— Весело, правда? Мне не терпится посмотреть на Тана в полном костюме Гора. Он будет выглядеть настоящим богом.
Она медленно повернулась, чтобы я смог оценить ее костюм, и улыбнулась мне через плечо.
— Вы, госпожа моя, не меньше похожи на богиню, — прошептал я.
— Когда же начнется представление? — нетерпеливо спросила она. — Я так взволнована, что не могу больше ждать.
Я прижался ухом к стенке шатра и прислушался к гудению голосов в огромном зале. Понял, что подошел черед последней речи и в любой момент вельможа Интеф может вызвать на сцену актеров.
Я схватил руку Лостры и сжал ее.
— Не забудь сделать долгую паузу и принять надменный вид перед тем, как произнести первые слова, — предупредил я ее. Она игриво хлопнула меня по плечу.
— Ступай прочь, старый ворчун, все будет великолепно, вот увидишь.
В тот самый момент вельможа Интеф заговорил громче.
— Божественный фараон Мамос, Великий дом Египта, Опора царства, справедливый, великий, всевидящий, всемилостивейший… — читал он титулы и почетные звания, а я заторопился из шатра Лостры и отправился к месту на сцене, где должен был начинать представление. Я спрятался за центральной колонной. Выглянув из-за нее, увидел, что весь внутренний двор храма забит битком; фараон и старшие из его жен сидели в переднем ряду на низких кедровых скамейках и потягивали из чаш прохладный шербет или вкушали финики и другие сласти.
Вельможа Интеф говорил с передней части алтарного возвышения, которое служило сценой. Большую ее часть от зрителей скрывал полотняный занавес. Я осмотрел все в последний раз, хотя исправлять что-либо было поздно.
Сцену позади занавеса украшали пальмы и акации, посаженные по моему указанию дворцовыми садовниками в кадки. Мои каменщики оторвались от работ в Городе Мертвых, чтобы построить каменную емкость в задней части храма, откуда поток воды потечет через сцену, изображая реку Нил.
Позади сцены от пола до потолка были натянуты полосы холста, на которых художники из Некрополя изобразили чудесные пейзажи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36