Она стояла, а эта гипнотическая тень находилась в шести дюймах от его носа. Нежно расправляя шинель на обожженном плече летчика, девушка тихо говорила ему что-то тоном, каким мать говорит с ребенком, которому больно.Майкл уловил лишь слова «froid» и «brule» «Холодный», «гарь» (фр.).

. Она была так близко, что он чувствовал ее запах — естественный для молодой женщины, вспотевшей от напряжения быстрой скачки, мускусный запах, который смешивался с запахом духов, напоминавших аромат сухих розовых лепестков. Майкл попытался заговорить, поблагодарить, но его затрясло от шока и боли. Губы задрожали, и он издал короткий невнятный звук.— Mon paurve Мой бедный (фр.).

, — заворковала она и отошла. Голос стал хриплым от беспокойства и страдания. Глядя на лицо этой феи с огромными темными кельтскими глазами, Майкл подумал, а не заостренные ли у нее уши, но они скрывались под темной копной волос, растрепанных ветром и закрученных в густые упругие локоны. Кельтская кровь придавала коже оттенок цвета старой слоновой кости, а брови были слишком широкими и такими же темными, как и ее волосы.Девушка заговорила снова, но он ничего не смог с собой поделать и опять взглянул на интригующую маленькую тень под шелком. Когда она увидела, куда обращен его взгляд, ее щеки запылали темно-розовым румянцем. Подхватив свою грязную юбку, она обмотала ее вокруг талии, а Майкл испытал от смущения из-за своей оплошности еще большую боль, чем от ожогов.Рев «сопвича» Эндрю над головой дал им обоим временную передышку, и они благодарно поглядели вверх на самолет, делавший круг над полем. С трудом, шатаясь, Майкл поднялся на ноги, пока девушка поправляла юбку, и помахал Эндрю. Он увидел, как тот поднял руку и облегченно поприветствовал его, затем зеленый «сопвич» завершил круг и вышел на прямую, летя на высоте не более пятидесяти футов над их головами. Зеленый шарф, в один конец которого было что-то завязано узлом, развеваясь, полетел вниз и плюхнулся в грязь в нескольких ярдах от них.Девушка подбежала к шарфу и принесла его Майклу. Он развязал узел и, криво ухмыльнувшись, вынул серебряную флягу, открутил пробку и поднял флягу к небу. Белые зубы Эндрю сверкнули в открытой кабине, и он поднял руку в летной перчатке, а затем развернулся в сторону аэродрома.Майкл поднес флягу к губам и сделал два глотка. Глаза затуманились слезами, и он задохнулся, когда божественная жидкость, обжигая, потекла в горло. Когда опустил флягу, девушка продолжала наблюдать за ним, и он предложил флягу ей.Но та замотала головой и серьезно спросила:— Anglais? Англичанин? (фр.)

— Qui… Non — Sud Africain. Да… Нет — южноафриканец (фр.).

— Голос его задрожал.— Ah, vous parlez anais! Ах, вы говорите по-французски! (фр.)

— Она впервые улыбнулась, и это было почти такое же ошеломляющее открытие, как жемчужного цвета маленькие ягодицы.— A peine С трудом (фр.).

, — быстро отказался Майкл, чтобы избежать потока хорошей французской речи, который, как он знал по собственному опыту, утвердительный ответ вызывал бы на его голову.— Вы имеете кровь. — Ее английский был ужасающим, и только когда она указала на его голову, он понял.Поднял здоровую руку и коснулся запекшейся крови, вытекшей из-под шлема. Изучающе посмотрел на свои испачканные кровью пальцы.— Да. Боюсь, что ее несколько ведер.Шлем спас от серьезной травмы, когда голова ударилась о край кабины.— Pardon? Простите? (фр.)

— J'e n ai beacoup У меня ее много (фр.).

, — прервал ее Майкл.— Ах, так все же вы говорите по-французски! — И захлопала в ладоши в милом непосредственном порыве восторга, взяв его за руку жестом собственницы.— Иди сюда, — щелкнула пальцами девушка, подзывая жеребца. Тот щипал траву и делал вид, что не слышит. — Viens ici tout de suite, Nuage! — Она топнула ногой: — Иди сюда сию минуту, Облако!Жеребец сорвал еще один большой пучок травы, чтобы продемонстрировать свою независимость, а затем бочком не спеша подошел к ним.— Пожалуйста, — попросила наездница, и Майкл, сделав стремя из своих сложенных рук, подбросил ее в седло. Она была очень легкой и проворной.— Садитесь на коня. — Девушка помогла ему устроиться сзади на широком крупе жеребца. Взяла одну руку Майкла и положила себе на талию. Ее тело под пальцами было упругим, и он чувствовал его жар сквозь ткань.— Tenez, держитесь! — И жеребец легким галопом поскакал к воротам на том конце поля, что был ближе всего к шато.Майкл оглянулся на дымящиеся обломки своего «сопвича». Остался лишь мотор, а дерево и полотно сгорели. Летчик испытал чувство глубокого сожаления оттого, что самолет уничтожен: вместе они пережили многое.— Как вас зовут? — спросила через плечо девушка, и он повернулся к ней.— Майкл… Майкл Кортни.— Мишель Кортни, — пробуя, произнесла она. — А я мадемуазель Сантен де Тири.— Enchante, mademoiselle Я очарован, мадемуазель (фр.).

. — Майкл замолчал, чтобы подобрать очередную фразу на своем вымученном школьном французском. — Сантен — странное имя, — сказал и почувствовал, как она напряглась. Он случайно использовал слово «drole» — «смешное». Быстро поправился: — Исключительное имя.Вдруг Майкл пожалел, что не слишком себя утруждал в изучении французского. Поскольку состояние потрясения и шока еще не прошло, ему пришлось прилагать большие усилия, чтобы следить за ее быстрым объяснением.— Я родилась через минуту после полуночи первого дня 1900 года Сантен (Centaine) — по-французски означает «сотня»; очевидно, имя дано в честь наступившего нового столетия.

.Стало быть, ей семнадцать лет и три месяца от роду, и она вот-вот вступит в пору женской зрелости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31