Резкий
свет "петромакса" отразился от граней кристалла и вернулся к ним
огненно-голубыми молниями.
- Двенадцать карат, - воскликнул Старик. - Бело-голубой, чистейшей
воды, и их там должен быть целый воз.
После этого был ворох обновок и блестящие автомобили, переселение в
Кейптаун, новая школа и большой дом на Винберг-Хилл - и постоянное
соперничество. Соревнование заслужило одобрение Старика, но зато вызвало
ненависть и ревность Бенедикта Ван дер Била. Не обладая волей и
целеустремленностью Джонни, Бенедикт не мог соперничать с ним ни в классе,
ни на спортивном поле. Он отставал от Джонни - и возненавидел его за это.
Старик ничего не замечал: он теперь редко бывал с ними. Они жили одни
в большом доме с худой молчаливой женщиной, экономкой, и Старик появлялся
редко и всегда ненадолго. Он постоянно казался усталым и озабоченным.
Иногда он привозил им подарки из Лондона, Амстердама и Кимберли, но
подарки мало что значили для них. Для них было бы лучше, если бы все было,
как когда-то в пустыне.
В пустоте, оставленной Стариком, вражда и соперничество Джонни и
Бенедикта выросли до такой степени, что Трейси должна была сделать выбор
между ними. И она выбрала Джонни.
В своем одиночестве они цеплялись друг за друга.
Серьезная маленькая девочка и рослый долговязый мальчик построили
собственную крепость для защиты от одиночества. Прекрасное безопасное
место, где не было печали, - и Бенедикт туда не допускался.
Джонни свернул в сторону от движения по Олд-Черч-стрит и поехал к
реке в Челси. Машину он вел автоматически, и воспоминания продолжали
одолевать его.
Он пытался восстановить ощущение тепла и любви, окружавшее их в
крепости, которую они выстроили с Трейси так давно, но тут же вспомнил
ночь, когда все рухнуло.
Однажды ночью в старом доме на Винберг-Хилл Джонни проснулся от
звуков плача. Босой, в пижаме, он пошел на эти горестные звуки. Он
испугался, ему было четырнадцать лет, и ему было страшно в старом темном
доме.
Трейси плакала, уткнувшись в подушку, и он наклонился к ней.
- Трейси! Что случилось? Почему ты плачешь?
Она вскочила, встала коленями на кровать и обняла его обеими руками
за шею.
- Ох, Джонни. Мне снился сон, ужасный сон. Обними меня, пожалуйста.
Не уходи, не оставляй меня. - В шепоте ее по-прежнему звучали слезы. Он
лег с ней в постель и обнимал ее, пока она не уснула.
С тех пор он каждую ночь уходил к ней в комнату. Совершенно невинные
детские отношения двенадцатилетней девочки и мальчика, который был ей
братом, если не по крови, так по духу. Они обнимали друг друга, шептались,
смеялись, пока оба не засыпали.
И вдруг их крепость взорвалась потоком яркого электрического света. В
дверях спальни стоял Старик, а Бенедикт за ним приплясывал от возбуждения
и торжествующе кричал:
- Я тебе говорил, папа! Я тебе говорил!
Старик дрожал от гнева, его седая грива торчала дыбом, как у
рассерженного льва. Он вытащил Джонни из постели и оторвал цеплявшуюся
Трейси.
- Маленькая шлюха! - взревел он, легко удерживая испуганного мальчика
одной рукой и наклоняясь вперед, чтобы ударить дочь по лицу открытой
ладонью. Оставив ее плачущей в постели, он вытащил Джонни в кабинет на
первом этаже. Он швырнул его туда с такой яростью, что мальчик отлетел к
столу.
Старик подошел к стене и выбрал со стойки легкую малаккскую трость.
Подошел к Джонни и, взяв его за волосы, бросил лицом на стол.
Старик и раньше бил его, но так - никогда. Он обезумел от ярости, и
часть его ударов падала мимо, часть - на спину Джонни.
Но для мальчика в его боли было почему-то очень важно не закричать.
Он прикосул губу, ощутив во рту солоновато-медный вкус крови. Он не должен
услышать, как я кричу! И он подавил вопль, чувствуя, как пижамные брюки
тяжелеют от крови.
Его молчание только разжигало ярость Старика. Отбросив трость, он
поставил мальчика на ноги и набросился на него с кулаками. Голова Джонни
под тяжелыми ударами моталась из стороны в сторону, в глазах ослепительно
сверкали молнии.
Но Джонни держался на ногах, вцепившись в край стола. Губы его были
разбиты, лицо распухло и покрылось кровоподтеками, но он молча терпел,
пока наконец Старик совершенно не вышел из себя. Он ударил Джонни кулаком
прямо в лицо, и удивительное чувство облегчения охватило мальчика, боль
ушла, и он погрузился во тьму.

Сначала Джонни услышал голоса. Незнакомый голос:
- ...как будто на него набросился дикий зверь. Я должен поставить в
известность полицию.
Потом знакомый голос. Потребовалось немного времени, чтобы узнать
его. Он попытался открыть глаза, но они не раскрывались, лицо казалось
огромным и горячим. Он с трудом приоткрыл глаза и узнал Майкла Шапиро,
секретаря Старика. Шапиро что-то негромко говорил второму человеку.
Пахло лекарствами, и на столе лежал открытый докторский чемоданчик.
- Послушайте, доктор. Я знаю, выглядит это ужасно, но, может, вы
сначала поговорите с мальчиком, прежде чем вызывать полицию.
Они оба посмотрели на кровать.
- Он в сознании. - Доктор быстро подошел к нему. - Что случилось,
Джонни? Расскажи нам, что случилось. Тот, кто это сделал, будет наказан, я
тебе обещаю.
Это было неправильно. Никто не должен наказывать Старика.
Джонни попытался заговорить, но губы его распухли и не шевелились. Он
попытался еще раз.
- Я упал, - сказал он. - Упал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11