Полоска непосредственно перед холмами, примерно в полмили шириной, была относительно ровной и заросла редким кустарником и выгоревшей травой.
В тишине, которая становилась все более напряженной, я вел «лендровер» через кусты к холмам. Мы все ближе подъезжали к высоким красным утесам, и вот уже пришлось закидывать голову, чтобы увидеть их вершины.
Наконец Салли нарушила молчание, выразив общее разочарование и огорчение.
— Мы должны были бы уже находиться внутри большой главной стены, если она существует.
Мы затормозили у подножия утесов и выбрались из машины, подавленные, не глядя друг другу в глаза. Ни следа города, ни единого обтесанного камня, ни одного холмика, который можно было бы принять за след стены или здания. Девственный африканский буш, где не ступала нога человека.
— Вы уверены, что это то самое место? — спросила Салли, но мы не ответили. Подъехали и остановились грузовики. Слуги выбирались небольшими группами, поглядывая на холмы и переговариваясь приглушенными голосами.
— Ну ладно, — сказал Лорен — пока они устраивают лагерь, осмотрим местность. Я пойду вдоль холмов сюда, а вы вдвоем — в другую сторону. И, Бен, возьми с собой мой дробовик.
Мы пробирались вдоль подножия холмов, среди молчаливых деревьев. Один раз мы вспугнули на высоких ветвях небольшую группу зеленых мартышек, и они с негодующими криками убежали по вершинам. Их ужимки не вызвали улыбки ни у меня, ни у Салли. Временами мы останавливались и осматривались, но в наших усилиях было мало энтузиазма и надежды. В трех-четырех милях от лагеря мы остановились отдохнуть и сели на большой камень, упавший со склона.
— Плакать хочется, — сказала Салли.
— Я понимаю. Мне тоже.
— Но фотография! Черт возьми, на ней ведь явно что-то видно. Как ты думаешь, это не розыгрыш?
— Нет, — я покачал головой. — Ло так не поступил бы. Он не меньше нашего хочет отыскать город.
— Тогда откуда фотография?
— Не знаю. Очевидно, какая-то оптическая иллюзия, например, тень от утесов или облаков.
— Но ведь там рисунок, — возразила Салли. — Геометрический и симметричный.
— Свет может сыграть любую шутку, Сал, — сказал я. — Вспомни, фотография сделана в шесть вечера, почти на закате. Низкое солнце против облаков — можно получить почти любой эффект.
— Это самое большое разочарование в моей жизни. — Похоже, Салли действительно готова была расплакаться. Я смущенно подошел к ней и обнял за плечи.
— Прости, — сказал я. Она подняла лицо и подставила его для поцелуя.
— Уф, — сказала она наконец, — доктор Кейзин, вы несдержанны!
— Ты пока еще ничего не видела.
— Я видела достаточно. — Она мягко оторвалась от меня. — Пойдем, Бен. Вернемся в лагерь, подальше от холмов. Может, там есть что-нибудь.
Мы медленно брели по жаре. Тут было множество цветов. Я заметил пчел, которые торопливо заползали в цветки, их задние лапки пожелтели от пыльцы. Недавние дожди промыли целую рытвину, хотя никаких других следов присутствия влаги не осталось. Я забрался в рытвину и осмотрел обнажившиеся слои камня и почвы. На глубине в три фута от поверхности булыжники были закруглены и обточены водой.
— Хорошая догадка, Сал! — Я подобрал несколько булыжников и увидел в полусформировавшемся песчанике двустворчатую раковину моллюска. — Это доказывает некоторые положения нашей теории. Когда-то здесь было дно озера.
Салли, оживившись, спустилась ко мне.
— Что это?
— Разновидность Unionidae, пресноводный африканский моллюск.
— Я бы хотела найти что-нибудь более интересное, — сказала Салли и уронила древнюю раковину на песок.
— Да, — согласился я и выбрался из рытвины.
Единственное мое оправдание в том, что мою способность рассуждать затуманивали сильное разочарование и недавняя близость с Салли. Обычно я не обращаюсь с научными образцами так бесцеремонно. И никогда не пропускаю сразу четыре подсказки за час. Мы пошли дальше, не оглядываясь.
Лагерь уже был обустроен и исправно действовал, когда мы с Салли, пыльные и потные, притащились и сели завтракать консервированной ветчиной и виндхукским пивом.
— Нашли что-нибудь? — спросил Лорен, и мы одновременно помотали головами и поднесли к губам пивные кружки.
— Теплое! — с отвращением сказала Салли, отхлебнув.
— Повар включил холодильник. К вечеру будет холодное.
Мы ели молча. Наконец Лорен заговорил:
— Пока вас не было, я вызвал по радио Ларкина. Завтра он пришлет вертолет. Поищем еще раз с воздуха. Это раз и навсегда решит вопрос. Если тут делать нечего, я на нем улечу. В Йоханнесбурге назревают события, а в вертолете, к сожалению, только одно пассажирское место. Вам придется возвращаться на машинах.
Тут прибыла делегация во главе с Джозефом. Нам сообщили, что какой-то глупец оставил открытыми втулки всех четырех цистерн с водой. Теперь до конца пути у нас на семнадцать человек тридцать пять галлонов воды.
— Поэтому, — с очевидным удовольствием закончил Джозеф, — завтра утром нам нужно выехать и вернуться к ближайшему источнику воды на дороге в Маун.
Прозвучало несколько грозных замечаний по поводу этого нового неприкрытого саботажа, но никто из нас не мог сердиться по-настоящему.
— Ладно, Джозеф, — с покорностью согласился Лорен. — Завтра утром свертываем лагерь. Выедем до ленча.
Отношения нанимателей и нанимаемых немедленно улучшились. Я даже заметил несколько улыбок и услышал смех у кухонного костра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27