Звук получился звонкий, костяной!.. Терещенко сделал шаг назад. Я придержал ребят и повторил ту же процедуру, но уже в полную силу. Чтобы не расколоть им черепа, я сделал больший упор на лица, чтобы не только оглушить окончательно, но и попортить им физиономии.
Не знаю почему, может, накопилось со вчерашнего дня, может, события всех последних дней дали себя знать, но мной овладела холодная, веселая ярость; очень мне хотелось отловить всю эту свору шакалов с Клином во главе и объяснить им, наглядно показать, что законы Ньютона продолжают действовать и в человеческом общежитии, что за каждым действием, следует противодействие... такого же масштаба... или сильнее...
Я встряхнул обоих. У одного клацнули зубы. Я бросил их на землю. Повернулся к Терещенко. Тот сделал ещё один шаг назад. Взгляд его мне не понравился.
- Ты чего? - спросил я. - Думал я буду дипломатию разводить? Ладно, давай двигать.
Я нагнулся за компрессором и поставил его в прицеп. Там уже лежали пара аквалангов, ласты, грузила и даже двое резиновых курток от водопроницаемого костюма.
- Поехали на берег. Там, наверное, нас уже ждут. Ты знаешь, где они там могут быть? Прошлый раз вы меня купали с обрыва, там не подъедешь.
Терещенко оглянулся, подумал, кивнул. Он полез было на водительское место, но я приказал ему садиться рядом. Сейчас, идя вразнос, я предпочитал во всем доверять только себе.
Терещенко показывал дорогу. Ехать надо было не прямо к холмам, а чуть левее. Здесь можно было, обогнув ближний холм, попасть на подобие пляжа, изрядно загаженного разного рода мусором, так что людей здесь не было, но подъехать и спустить на воду лодку было вполне возможно.
Вдали, метрах в трехстах от берега стоял на открытой, сверкающей крупными серебрянными звездами воде, уже знакомый мне по самому первому посещению большой катер, сейчас, на солнце блистающий белой краской, словно пароход Чингиза Айтматова. Здесь же, на берегу, пилили, трещали кузнечики, а сверху с выцветающего у солнца синего неба ввинчивалась в уши песнь жаворонка, странным образом контрастируя с резким плачем озерных чаек, мельтешащих тут и там. У воды нас ожидала дюралевая "Казанка" с большим, много больше "Вихря", подвесным мотором. Наверное, японским. У них хорошие лодочные моторы. В самой лодке подремывал ещё один байкер. С себя он снял куртку и майку, остался в кожаных штанах и сейчас лежал, принимая солнечные и воздушные ванны жирноватым и несколько бледным (если учитывать,что лето уже, считай прошло) телом. Лицо его было прикрыто кепкой и, когда мы подъехали и затормозили у самой лодки, он лишь слегка приподнял козырек, чтобы опознать машину, и тут же вновь отклюсился от внешнего мира. Помогать грузить он точно не желал.
Ну и ладушки.
Я заглушил мотор, вышел из машины и подошел к борту лодки. Нос "Казанки" был слегка вытащен на каменистый берег и прявязан веревкой к витому корню, торчавшему из земли. Я оглянулся на Терещенко. Он, подавшись к лобовому стеклу завороженно смотрел на нас, ожидал зрелища. Я подумал, что не стоит его разочаровывать. Отвернулся и сразу забыл о своем случайном напарнике.
Парня я схватил правой рукой за пояс брюк, а левой - за шею. Вздернул в воздух и, сделав шаг от берега, опустил в воду. Здесь сразу берег шел вглубь, мне было по колено, вполне достаточно. Толстячок энергично сучил ногами и делал под водой страшные рожи. Потом вдруг выпустил большой пузырь воздуха и разинул рот. Я приподнял его голову над водой и подождал, пока не отдышится.
- Что приказано делать с аквалангами и компрессором?
- Что тебе надо?! - заорал тот, отдышавшись. - А ну отпусти, а то тебе!..
Я вновь притопил его и, переждав немного, снова приподнял голову.
- Что приказано делать с аквалангами и компрессором?
- Откуда я знаю? Нырять, наверное! А компрессор на борт, что же еще?
- То есть, те двое должны были привезти акваланги и сразу нырять?
- Да откуда я знаю? Я при моторе и все. Сказали. вот я и повез. Скажут, тебя повезу.
Мне показалось. он не врет. И в самом деле ничего не знал, просто служил извозчиком.
- Ладно, - сказал я, - бери свои шмотки и уматывай. На все четыре стороны.
Я отпустил его и даже помог подняться.
- Ты уж того, - примирительно сказал я. - не обижайся. Вчера вы вон как со мной потешились, и то я ничего.
- Так это ты!.. То-то я смотрю, что-то знакомое. А теперь точно признал, - сказал толстяк, исподлобья оглядывая меня.
Прямо скажу, не очень доброжелательно.
- Да, зря мы тебя не добили вчера. Клин нам уже вставил горяченьких, он все более оживал. На глазах оживал. И только сейчас только заметил все ещё напряженного Терещенко в лобовом стекле "Жигуленка". - Надо же, и Серый здесь. Его послали отдуваться за всех нас, а он не будь дурак, с тобой скорешился. Ну, Клин ему теперь точно деревянный мундир пошьет, нверняка пошьет.
- А чего это ты разгорячился? - ласково спросил я его. - Может быть, вновь водичку опробовать захотел? Дуй давай отсюда. чтобы духу твоего не было!
Я проследил, как он берет свои вещи в лодке, как надевает майку и отвернулся. Мне было видно, как Терещенко смотрит в окно на одевавшегося толстяка. Одновременно, я сунул руку под мышку и незаметно вытащил пистолет. Снял пальцем с предохранителя и ждал. Происходил своего рода тест на коэфициент интеллектуальности. Мне показалось, что у парня достаточно шансов преодолеть планку тупости. Потом я увидел, как что-то новое возникло в глазах Терещенко. Он, наверное, и сам не знал, насколько зеркальными сейчас стали его глаза, для меня в них отражалось практически все, что происходило за моей спиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78