На этот раз, возможно, не рассчитал сил, - я услышал явственный хруст, но настроения это мне не испортило. Я оставил их в этой комнате, предварительно тщательно обыскав. Мой арсенал пополнялся быстрыми темпами. Я уже имел пару пистолетов, один глушитель, несколько запасных обойм и даже гранату. Да, ещё и нож. Причем не тот, который продолжал торчать из горла бывшего спортсмена, решившего продолжить свою карьеру в рядах бойцов невидимого фронта - и неудачно. Нет, этот в ножнах висел на поясе второго неприятеля, которого я оглушил. Я перевесил его к себе. Глушитель я навинтил на один из пистолетов. Пока меня не обнаружили, лучше не самому не светиться.
Надо сказать, что к убийству людей, которые не прочь убить меня, я отношусь более чем спокойно. А война вообще лишила меня иллюзий. Условность этических подходов в ситуациях экстремальных научила меня критически присматриваться к правилам, которые тебе навязываются обществом. И это при том, что чаще всего общество представляют те, кто сами готовы убить любого, посягающего на их собственное благополучие, а главное, личную власть. Я не морализирую, просто считаю, что когда отсутствует универсальная справедливость, правда за теми, кто обладает большей силой. Проиграл, значит неправ. Если меня убьют, неправ буду я. Пока что неправы другие. Философия простая, как... правда. Двадцать первый век расставил все точки над i, отбросив за ненадобностью все прежние иллюзии братства, общественного благополучия и иже с ними.
Однако пора было уже появиться и Клину. Я выскользнул в коридор и сунулся в третью дверь. Здесь была короткая лесенка, ведущая к квадратному люку, сейчас открытому. Вниз уходила ещё одна лестница. Эти большие катера представляют такую сеть кают, каюточек и разного рода коридорчиков, что нормальному сухопутному индивидууму, каким я себя считаю, разобраться в их хитроспленениях ну совершенно невозможно.
Надеясь, что на этот раз мне повезет и я найду верную тропу, я скатился вниз, попал в новый коридор, метрах в двух круто сворачивающий. Оттуда как раз слышны были чьи-то шаги. Мне не понравился их ритм: запинающийся, осторожный. Притаившись за углом, я приготовился к появлению этого крадущегося следопыта. И когда тот появился, я быстро ударил его в челюсть... И едва успел остановить кулак.
Испуганный внезапным нападением, передо мной стоял Терещенко. Едва он узнал меня, испуг его тут же прошел. Оказывается, находясь со всеми у подъемника, он иначе чем все остальные истолковал задержку в работе, сразу заподозрив мое вмешательство. И на всякий случай, не дожидаясь выяснения причин, отправился искать меня на этот борт.
Вот и славно! Дорогу в апартаменты Клина он знал. За время пребывания в Москве он уже не раз бывал на этом катере. Елена таким образом приобщала его к радостям свободы. Я во всяком случае так предполагал, видя, с какой уверенностью он ведет меня вглубь переходов.
И вдруг вышли.
Мы вышли в маленький зальчик, совсем крошечный, но с толстой белой трубой в центре, торчавшей, словно колонна. Рядом с трубой была кадка с искусственной пальмой. И из-за этой псевдоколонны вдруг раздался выстрел. Промахнуться с шести метров - это надо было уметь. Пуля лишь слегка задела меня. Причем то же самое плечо, что уже сегодня резали. Как раз над разрезом ножа, теперь был разрез и пули, задевшей меня по касательной. Кость и на этот раз была цела.
Сохранять тишину теперь резона не было. Я выхватил пистолет и, прыгнув в сторону, чтобы противник открылся, стал стрелять сам. Трюмный зальчик заполнился грохотом выстрелов пистолета охранника и легкими хлопками моего бесшумного. Прыгая, чтобы не быть легкой мишенью, я сумел разглядеть своего противника. Это оказался второй толстый телохранитель Клина. Стрелял он плохо, раз не убил с первого выстрела, когда была возможность прицелиться. Теперь такой возможности я ему предоставить не желал, - прыгал, из стороны в сторону и считал количество его выстрелов. У него был "ТТ", в обойме максимум восемь патронов. Если я его не достану прежде, чем он опустошит обойму, ему все равно конец. Вдруг к размеренному грому выстрелов пистолета толстяка, присоединились новые, не менее громкие: оглянувшись на какое-то мгновение, я увидел, что Терещенко упал на пол и, достав свой пристолет, тоже присоединился к нашей дуэли.
На моей стороне.
Честно говоря, я ему до сих пор не доверял. Нет, доверял, но оставлял маленькую возможность того, что в какой-то момент инстинкт самосохранения заставит его совершить ошибку. То есть, переметнуться вновь на сторону Клина. Я был рад, что мои предположения оказались беспочвены. Парень всерьез не желал иметь общего с тесной компанией Клина.
Одна из пуль - возможно, моя, - достала-таки бывшего спортсмена и он разделил судьбу своего напарника и товарища. Пуля попала в лоб, ближе к левому глазу, а когда мы подошли к нему, оказалось, что ещё одно ранение он получил в легкое, - перед смертью успела пойти кровь горлом. Терещенко тоже был задет, но, так же как и я, легко. Пуля чиркнула его по макушке, немного крови просто смочило волосы.
Не обращая внимание на наши царапины, мы ворвались в дверь кабинета. Я, держа пистолет перед собой, ласточкой влетел внутрь. Приземлился, как и расчитывал, на мягкий ковер. Не мог быть кабинета Клина без ковра.Так что приземлился даже с комфортом. Хотя можно было обойтись и без спецэффектов: комнате все равно никого не было.
Вошел Терещенко. Я вскочил на ноги и все ещё настороженно стал обводить пистолетом комнату. Обстановка напоминала мне спальню Клина на хуторе, где я первый раз отыскал Марину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78