И внезапно я вспомнил ту наполовину переваренную крысу, которую ещё в первое посещение этого места принял за тряпье под ногами. Та крыса только сейчас, совершенно неожиданно, вдруг показалась мне символом всех ужасов преисподни. Не люди, на моих глазах только что погибшие страшной смертью, а именно та крыса. Может быть потому, что многих людей я привык воспринимать как крыс, и их смерть уже не волновала. Реальная же крыса - совсем другое, словно адское напоминание, смрад инферно - я не мог толком понять, что сейчас чувствую...
Люк наверх все ещё был открыт, поэтому я решил, что и мотоцикл скорее всего не сбили. Когда я уже поднимался, из люка ударил сноп великолепного голубого света, а потом так громыхнуло, что отдалось по всему туннелю. Гроза продолжалась.
Выбрался без происшествий. Закрыл люк и, не обращая внимание на время от времени проносящиеся мимо машины, завел мотор мотоцикла и поехал прочь.
Я отъехал не так уж и далеко. Я весь промок, насквозь промок. Гроза, ливень - весь этот хаос вокруг отвечал моему настроению. Мне казалось, что я сумел выйти живым из ада.
А ливень все пуще, прямо в центре города это божественно-грозное, это грохочущее, слепящее, ужасающее диво, - я все больше дивился и ужасался: как же это я все-таки не понял с самого начала, что все происходящее со мной и в самом деле испытание, возможность лицом к лицу предстать перед всем тем, что есть моя жизнь, то, что я называю своей жизнью, а на самом деле жил я только тогда, когда мог честно служить своей стране, а не гоняться за независимостью и дензнаками, которые лишь дают иллюзию полноты существования.
За последние годы я незаметно потерял связь с родиной. Разве у меня теперь есть родина? О, прав, тысячу раз прав майор Степанов, когда говорил, что если нет работы для родины, нет и связи с ней... За последние годы, находясь в плену иллюзорной самостоятельности, я лишь выветрился нравственно и физически, стал бродягой в поисках работы для куска хлеба, а свободное время посвятил поездкам на курорты иных стран, мечтая о каком-то неопределенном счастье...
Среди тяжелых перекатов грома, рева мотора моего мотоцикла, собственных мыслей я не сразу сообразил, что тонкий зуммер, тревожащий меня на периферии сознания, это не нота моей совести или вселенского торжества, а всего навсего телефон, который я удачно вернул себе в бандитском логове. Надо же, подумал я, в такой сырости ещё батарейки работают!
Я притормозил, совсем остановился и, кое-как прикрыв телефон от водяных струй, попробовал отозваться.
Я вновь сразу узнал этот голос. Я узнал этот легкую картавость, это выпадение отдельных букв и вместе с тем - требовательную властность в совсем недавно уверенном, а сейчас почти просительном голосе. О, я ждал что-нибудь подобное этому звонку. Сейчас я был готов к чему угодно, даже к звонку Елены Тарасовой.
- Клин только что упоминал, что вы забрали все деньги из вашего подземного тайника. Где вы сейчас находитесь?
- Я дома. Мужа ещё нет, но вы должны приехать и помочь мне.
- Я? Чем я могу теперь вам помочь, раз вы дома?
- Только не надо говорить со мной таким тоном, Герман. Я прошу вас, я боюсь!..
- Совсем недавно вы все делали для того, чтобы боялся я.
- Мне ничего другого не оставалось делать, вы же знаете. Так вы мне поможете?
Хорошо, буду у вас через полчаса. Может, раньше.
- Я буду ждать.
Услышав длинные гудки, я немедленно позвонил майору Степанову. Его не было на месте, но я попросил дежурного найти его и передать, что я еду на Кисилевский переулок по настоятельному приглашению объявившейся там жены Тарасова.
А после этого вновь взревел мотором и помчался к особняку Тарасова.
ГЛАВА 70
ИРИНА ТАРАСОВА ПРИНИМАЕТ ГОСТЯ
Скоро я был на месте. Ворота были закрыты, но калитка приоткрыта. Я завел туда тяжелую машину и, уже не включая мотор, подкатил мотоцикл прямо к крыльцу.
Могучая входная дверь, начищенные латунные ручки. Из дома доносится музыка, Елена Олеговна ждет меня. Как и несколько дней назад, когда она точно таким же образом вызвала меня, правда, придумав иную причину. Сверху на меня смотрит объектив телекамеры. Я не стал дожидаться, пока мне откроют дверь и сам нажал ручку двери. Дверь приоткрылась.
Я потянул на себя тяжелую дверь, она открылась, я вошел. Маленькая прихожая, скорее промежуток между двумя дверьми. Открыл вторую дверь и вошел в гостиный зал, сейчас ярко освещенный. Горели настенные бра на кронштейнах, горела огромная люстра из той хрустальной породы что звенит всеми своими хрухсталиками при малейшем сквозняке. Так же как и тогда, первый раз, звон услышать было нельзя, потому что все заглушала музыка. И камин был разожжен.
Напротив камина на диване сидела Елена и курила сигарету. В пепельнице на журнальном столике было уже полно окурков со следами губной помады. Елена Олеговна, ожидая меня и мужа, нервничала. А сигарета, так же как и коктейль в высоком бокале рядом с пепельнице, помогали успокоить нервы.
Она поднялась мне навстречу и теперь я мог разглядеть её более внимательно. Я уже видел её вблизи и не раз. Я встречался с ней на лестнице, когда поднимался к проститутке Кате, а она спускалась, только что побывав в её квартире и убив несчастную жрицу любви. Я встречался с ней сегодня на катере Клина, она была в кабинете гендиректора "Речной нимфы", когда я выпрашивал у Валентины адрес Кати, она звонила мне, выманивая в порт, где меня должны были убить. Ну что ж, прекрасная роль для несчастной жертвы похищения.
- Вы совсем промокли, - сказала она, оглядывая меня с ног до головы.
Что верно, то верно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78