На подачки богачей ему удавалось время от времени
отправлять эшелоны бедняков в Палестину и чаще на Кипр - ведь кое-кто
из сионистских заправил тогда считал, что Палестину в роли земли
предков прекрасно смогут заменить Кипр или Уганда.
И вот в 1944 году тысячи узников варшавского гетто получили
неопровержимые доказательства: Носсиг, убеленный сединами националист,
многие годы агитировавший их стать колонизаторами палестинских земель,
оказался верным прислужником гестапо. Неспроста в черные дни
фашистской оккупация он имел пропуск на право разъезда по всему так
называемому Варшавскому генерал-губернаторству.
Эти разъезды помогали Носсигу разнюхивать лазейки для
провокационного проникновения в подпольные группы Сопротивления и
партизанские отряды. И затем во время поездок он собирал своеобразные
статистические материалы, чтобы солиднее обосновать составленный им
вкупе с гестаповцами план. Не знаю официального названия этого плана,
но, по существу, в нем планировалось уничтожение в лагерях и гетто
больных, пожилых и материально не обеспеченных евреев - ну какой,
скажите, был смысл бороться за их спасение, если в Палестине они стали
бы только обузой для сионистов! И чем внушительнее выглядели цифры
этого людоедского плана, тем больше оснований было у Носсига хлопотать
за "отдельных лиц", особенно ценных для будущего еврейского
государства с сионистским правительством.
Узники варшавского гетто узнали о предательстве Носсига. И как
только Носсиг оказался на территории гетто, заточенные там евреи
предали его справедливому суду.
Тридцать лет спустя я услышал в Польше от Фриды Рушковской
подробности этого судебного разбирательства - по необычайности
процессуального ритуала, возможно, единственного в истории.
Предателя судили со строгим соблюдением всех правил и норм
гласного процесса. Не без труда раздобыли чистую школьную тетрадку,
чтобы вести протокол суда, происходившего в толпе обреченных на гибель
людей. Десятки из них могли бы стать свидетелями обвинения и назвать
имена своих близких, предательски выданных подсудимым в руки
гестаповцев.
У обвиняемого был защитник, в своей речи он просил суд учесть
преклонный возраст Носсига. Но его речь не встретила сочувствия
узников гетто. Они считали, что преклонный возраст преступника как раз
и лишает его возможности хоть чем-нибудь искупить свои неописуемо
тяжкие злодеяния перед польскими евреями.
Судебное заседание пришлось дважды прерывать - стоявшие на
дежурстве ребятишки своевременно предупреждали участников этого
справедливейшего суда о приближении охранников. Последнее слово
подсудимого заняло вдвое больше времени, нежели речь обвинителя и
оглашение приговора, вынесенного именем жертв фашизма.
- Все, кто выслушал приговор, даже самые дряхлые старухи, -
вспоминает Фрида Рушковская, - тихо, но внятно повторили вслед за
председательствующим: "Смерть предателю и убийце!"
Сиониста Носсига, патриарха среди предателей, долгие годы
"безразлично" относившегося к нацистскому флагу своих неизменных
партнеров, казнили там же, на скорбной земле гетто.
Сотрудничали с нацистскими оккупантами и некоторые сионисты в
Голландии. К такому выводу приводят страницы некоторых книг, вышедших
там к 30-летию освобождения страны от нацистских оккупантов. Называя
имена голландцев еврейского происхождения, честно боровшихся с
фашистами в рядах отрядов Сопротивления, эти книги недвусмысленно
говорят и о противодействии сионистов такой борьбе.
- Поименные разоблачения еще впереди, - слышал я в Амстердаме,
Гааге, Роттердаме. - Но уже сейчас по работам профессора Пресса,
автора книги "Евреи в пропасти", и профессора Ганса, автора "Истории
евреев в Нидерландах", понятно, что в годы оккупации среди голландских
сионистов было немало вайнребов.
Почему же фамилия сионистского деятеля Вайнреба стала
нарицательной, когда речь заходит о голландских коллаборационистах?
Потому, что, спасая более ста своих богатых родственников и видных
сионистов, Вайнреб предал в руки гестапо многих евреев, укрытых
голландцами от оккупантов, подобно родителям Анны Франк.
Преступления Вайнреба неслыханно отвратительны. Он понуждал к
сожительству женщин, суля им спасение от гестапо. Он присваивал
ценности, взятые у своих жертв для передачи гестаповцам в виде выкупа.
Он предавал в первую голову людей, имевших основания рассчитывать на
его личную признательность.
Когда Вайнреба после второй мировой войны разоблачили, в
сионистской среде нашлись его рьяные защитники. По их настоянию
журналистка Рената Рубинштейн "испекла" даже целую книгу, обелявшую
предателя. Но все-таки дело дошло до суда. Вайнреба признали виновным.
- Сколько же он пробыл в тюремном заключении? - поинтересовался
я.
- Час или два, - совершенно серьезно ответила мне проживающая в
Гааге израильская подданная Дора Моисеевна Баркай, к беседам с которой
я еще вернусь. - Конечно, грешки за Вайнребом имеются. Но поскольку мы
живем в гуманистической стране, власти сочли возможным ограничиться
высылкой его из Голландии.
Выслали предателя в... Израиль. Однако там раздались голоса
протеста - и ему пришлось ретироваться в Швейцарию.
На берегу Женевского озера Вайнреб превратился в новоявленного
историка сионизма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214