Никому не было дела до бедствующей семьи Бреслав. Даже
родственники забыли их, предварительно предупредив:
- У нас не принято ходить в гости друг к другу. И еще запомните,
что каждая семья должна надеяться только на себя. Даже если вы все
трое сразу заболеете, никого вам разжалобить не удастся. Старайтесь
откладывать хоть несколько монеток на черный день.
Бреславы, впрочем, считали, что черные дни пришли к ним сразу же
после приезда в Израиль. Но самым черным оказался тот, когда Эли
Абрамович заметил, что его дочерью весьма заинтересовались местные
сионисты.
Неожиданно Дине предложили оставить черную работу и подумать о
подготовке к какой-нибудь доходной профессии. Девушку настойчиво
приглашали на всякого рода собрания и митинги.
Бреслав спросил одного из новых знакомцев дочери:
А мне можно пойти вместе с Диной на собрание?
- Вас уже не перевоспитаешь, - со снисходительной откровенностью
ответил ему молодой сионист. - Вы сами даже не замечаете, что насквозь
пропитаны враждебными нам взглядами. А вашу дочь мы превратим в
настоящую израэлитку.
Методы превращения в настоящую израэлитку становились день от дня
все более крутыми. Мать и отец с тревогой ощущали, как явственно
отдаляется от них дочь, становится черствой и насмешливо безразличной
к их сетованиям на тяжелую и непривычную жизнь. Это окончательно
подтолкнуло Эли Абрамовича к решению немедленно оставить Израиль.
К удивлению Бреслава, местные власти сравнительно благодушно
отнеслись к такому решению. Что ж, если в его голубой книжечке
появится штамп о погашении всех долгов, то Бреслав может убираться на
все четыре стороны вместе со своей женой.
- С женой? А дочь? - Единственная дочь!
- У дочери другая дорога. Она останется в Израиле. Сначала
отбудет воинскую повинность. Затем выйдет замуж. Родит детей. И ваши
внуки будут настоящими сабрами. Понимаете, что это значит для них? -
Бреслав к тому времени уже не раз видел, как кичатся своей
"первосортностью" сабры, родившиеся на территории Палестины. - Может
быть, ваш внук когда-нибудь станет шофером администрации концерна, а
внучка выйдет замуж за директора. Представляете себе, какую ветвь
может дать дерево вашей семьи!
Тут Бреслав понял, как был прав один из его соседей - польский
еврей, непрестанно проклинавший родственников, которые вызвали его в
Израиль. Он горько предупреждал Бреслава:
- Им нужны не мы, а наши дети. И часто даже не дети, а наши
внуки.
Бреславам все-таки удалось покинуть Израиль вместе с дочерью.
После коротких, но нелегких скитаний по разным странам и городам они
попали в Вену. И там обратились в советское консульство с ходатайством
разрешить им вернуться на Родину, преданную ими с такой легкостью.
...Ноля Ициксон, двадцатилетний бывший рижанин, считавший себя
профессиональным гитаристом, приехал в Израиль несколько ранее
Бреславов. И с первого же дня не брезговал никакими средствами, чтобы
его не коснулись недоверие и настороженность, неизменно проявляемые
израильскими властями ко всем олим из Советского Союза.
Быстро разучил угодные сионистам песенки вроде той, которой, как
говорят в Израиле, особенно восхищалась сама Голда Меир, "Весь мир
против нас. Но все те, кто против нас, пусть сгорят в преисподней", -
говорится в этом "произведении искусства". Стал цитировать
человеконенавистнические антиарабские призывы Моше Даяна. Придумывал
всяческие небылицы о жизни советских евреев, ласкавшие слух не только
сохнутовцев, но даже самих шинбетовцев.
Играя при них жалкую роль сводника и осведомителя, Ициксон
услужливо знакомил их с олим из прибалтийских советских республик.
Правда, подобное рвение тогда еще мало отразилось на материальною
благополучии пронырливого музыканта. Как выражается мать Дины Бреслав,
Ноля всегда производил впечатление "обшарпанного и полинявшего".
Он, собственно, и познакомил Дину с местными сионистскими
активистами. А затем смиренно отошел в тень.
И вдруг в один из сентябрьских дней небывало погожей венской
осени Ноля Ициксон появился в жалком жилище Бреславов.
То ли гонца специально принарядили для вояжа в Вену, то ли он
получил наконец долгожданные тридцать сребреников за ревностное
служение сионистским хозяевам, но Бреславы не сразу узнали в
приехавшем к ним франте "обшарпанного и полинявшего" Нолю.
- Я специально приехал за Диной, - огорошил он родителей девушки.
- Разве вы ее жених?
Ициксон не счел нужным отвечать на столь банальный вопрос. Он
стал пространно доказывать родителям Дины, что она обязана вернуться
на "землю предков". И многозначительно намекнул:
- Если даже вам разрешат вернуться в Советский Союз, то Дину там
ждут особенные неприятности.
Этот провокационный довод не подействовал, однако, на Бреславов.
И тогда Ицнксон стал разглагольствовать о своей страстной любви к
Дине.
- Но в Израиле вы в последние дни даже не стремились увидеть ее.
- Я проверял свое чувство, - с дешевой патетикой ответил
сионистский курьер.
Мать спросила Дину:
- Ты его любишь?
Дочь, уйдя от прямого ответа и опустив глаза, грустно твердила
одно:
- Он прав, я вынуждена вернуться в Израиль. Вынуждена! Я не могу
вернуться в Латвию.
И зарыдала.
Через полтора часа после того, как Ициксон с улыбкой победителя
увез Дину в аэропорт, ее отец сказал мне:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214