И как болгарский народ в годы войны грудью стал на
защиту двадцати двух тысяч евреев, обреченных цанковским
правительством на отправку в гитлеровские концлагеря. И спас их!
Но я не сказал этого госпоже Баркай. Тогда, в ее квартире, мне
казалось унизительным для советского человека доказывать оголтелой
сионистке, насколько глубоки присущие гражданам социалистических стран
убеждения и чувства интернационализма. Она все равно не поверила бы,
что ни в понятие "друг", ни в понятие "врат" люди, воспитанные
социалистическим строем, не вкладывают никаких национальных признаков!
В общем, довольно бурно протекал наш диалог с Дорой Моисеевной.
Впрочем, не совсем диалог. Стоило ей забыть какую-нибудь дату или
чье-нибудь имя, жену немедленно выручал немногословный муж Андрэ,
обладатель памяти действительно изумительной, но весьма подчиненной
идейным убеждениям супруги.
Мы беседовали более трех часов. Мне полагалось бы сказать, что
время протекло совсем незаметно. Не могу, однако, погрешить против
правды. Хотя кубатура одной из девяти комнат первого этажа, где мы
беседовали, довольно обширная, я вдруг ощутил себя в тесной, затхлой
темнице, в каком-то логове, откуда надо немедленно вырваться. Нечем
стало дышать.
Не припадок ли у меня клаустрофобии? Не заболел ли я фатальной
боязнью замкнутого пространства?
Нет, вернувшись в гостиничный номер, я почувствовал себя
настолько отлично, что тут же подробно записал поучительную беседу с
супругами Баркай. Многое я здесь не привожу, ибо читателю, по моему
глубокому убеждению, совершенно не требуется новых свидетельств того,
насколько тесно современный сионизм переплетается с антисоветизмом.
Такие свидетельства моя собеседница, в запале презрев
укоризненные взгляды своего сдержанного супруга, предоставила мне с
большой щедростью. А ведь она, как жительница голландской столицы,
рассчитывает побывать в Советском Союзе. И намерена снова встретиться
со мной. Вот почему не так уж трудно догадаться, что в одной из своих
девяти комнат она многое недоговорила, очень многое. Каков же истинный
масштаб закоренелых антисоветских убеждений сей рядовой, как неизменно
подчеркивала Дора Моисеевна, сионистки!
Да, чуть не позабыл! Ведь госпожа Баркай предложила мне
действительно захватывающую тему для пьесы:
- Напишите о Мише Ланском. Четырнадцатилетним подростком он из
жалкого Гродно попал в ослепительную Америку. Контраст! А там Меер
Ланский стал королем мафии. Королем! В Америке! Не думайте, я не
считаю, что надо ему подражать. Но объективно восхищаться такой
карьерой можно. Словом, постарайтесь написать эффектную пьесу, тогда
самый скупой зритель - и тот не пожалеет денег на самый дорогой билет!
Случись, попадется эта книга Доре Моисеевне, пусть узнает, что не
увлекла меня она своей сенсационной темой. Все-таки меня, драматурга,
взволновало как отправная точка для пьесы письмо девушки,
опубликованное в тель-авивской газете "Наша страна". Опубликованное
главным образом для того, чтобы сопроводить его
разнузданно-клеветническим и оскорбительным комментарием журналиста А.
Вайнштейна в адрес Советской страны. Вот это письмо:
"Я ола-хадаша из СССР. Мне 20 лет.
Я еврейка. Я люблю свою Родину - Советский Союз, а не какую-либо
другую страну. Я живу здесь, в Израиле, но никогда, вы слышите,
никогда не смогу назвать сионистское государство своей родиной.
Приехала сюда я по принуждению родителей. Своего желания ехать сюда я
никогда не изъявляла. И сейчас пишу вам, не называя своего имени, даже
почерк не мой, а пишет маленькая девочка. Я это делаю, чтобы вы не
узнали, кто пишет: я знаю, чем это пахнет для моих родителей. Я не
могу открыто выразить свой протест только из страха перед
преследованием моих родителей.
О, с каким удовольствием я удрала бы отсюда в Союз! Израиль
разбил мою жизнь. Отнял у меня университет, где я с большой охотой
училась, отнял моих друзей, моих родственников, а самое главное -
Израиль отнял у меня любовь! Сейчас я 20-летняя женщина, не имеющая
никого, кроме родителей, чьим желаниям не могу перечить. Я читаю вашу
газету. То, что вы стараетесь дискредитировать Советский Союз, не
обеспечит вам уважения. И ваши идиотские статьи о моей Родине претят
мне и бесят меня. С большим негодованием многие олим читают вашу
газету, но молчат. Каждый негодует - уж это-то я знаю, - но молчит.
А мое терпение достигло предела, когда вы стали в своих статьях
упоминать имя великого человека - Ленина. Все олим глубоко
возмущены... У вас не хватает даже элементарной эрудиции, если вы
пишете, что Ленин сносился с Социалистическим интернационалом в...
1929 году(!), в то время как миллионы людей знают дату смерти
Ленина - 21 января 1924 года..."
Запали мне в сердце слова девушки о том, что приехала она на
чужбину, в Израиль, по принуждению родителей. По-настоящему
взволновало меня это горькое признание. А год спустя в Лондоне узнал я
о схожей судьбе другой девушки, учившейся в одном из медицинских
институтов Белоруссии и также оставившей родину по принуждению
родителей. Впрочем, на нее повлиял еще провокационный телефонный
звонок сионистского подпевалы из тех, кто сам не торопится на
"историческую родину", но других опутывает тенетами сионистской
пропаганды. Прикинувшись студентом-белорусом, фарисей пригрозил
девушке:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214