Взбодрился, подкрепился и в часть махнул,
к месту прохождения действительной службы (да, Дмитрий
Швец-Царев в тот исторический момент к Н-скому приписан
был полку, в почетном звании рядового состоял) сгонял
оттуда к жене комбата в Кедровскую больницу с передачей и,
наконец, так много дел и нужных, и полезных совершив, к
родительскому дому кочумая, внезапно на проспекте на
Советском, самом главном, увидел, углядел, заметил от каши
манной порозовевшую, похорошевшую девицу, Валеру Додд.
- Аааа!
Вот при каких обстоятельствах, бурля, кипя от чувств
нахлынувших избытка, резиной жигулевской едва не переехал
редактора-стажера программ для юношества и студенчества,
ответственного сын, племянник компетентного и внук
заслуженного, гаденыш Сима Швец-Царев.
- Ну что, попалась?
- Попалась, попалась, - охотно согласилась Лера, без
лишних слов усаживаясь прямо на переднее сиденье.
- Куда изволите? - скосил свой гнусный глаз
неисправимый и улыбнулся безобразно.
- Куда? Куда? На студию. У меня эфир через полчаса.
- А, ну, ну. Ты же у нас кинозвезда. Гундарева-
Пундарева.
- Мадам, - зарыготал, запузырился веселый Сима,
рукоятку на себя потянул, педаль в противоположном
направлении двинул, пугнул гудком прохожего, беднягу, на
зебре зазевавшегося, и дунул вдоль по улице широкой. Пять
минут, и вот уже паркуется у проходной красивой телецентра.
- Во сколько освободишься?
- В четыре, - в глаза зеленые спокойно глядя, лжет
Лера без малейшего смущения.
- Ну, смотри, без пятнадцати я жду тебя на этом самом
месте. Обманешь, пеняй на себя.
Да, строг был Сима, крут и краток, но спросить с
проказницы и в этот раз ему не удалось. Увы, сегодня рано
утром, еще не пробовала даже Валера веки разлепить, и Сима
жидкостью студеной разбавить излишествами разными
вчерашними испорченную кровь, а на столе дежурного
центрального РОВД уже лежало птицей дохлой заявление, в
котором потерпевшая Ирина Афанасьевна Малюта, от
сложностей оперативно-розыскных мероприятий бригаду
следователей избавляя, не только имя, Швец-Царев, фамилию
насильника, ублюдка указала, но также год рождения -
шестидесятый и адрес - проспект Советский, 8-42.


ТОЛИК

Экий прямо-таки демон, исчадье ада, смотришь, вроде
бы спит, дремлет, дурной румянец оттеняет полудетскую
щетину, невинный пузырек слюны все силится, но капелькой
горячей скатиться по подбородку в ямочку землистую никак
не может, дитя природы, молочный агнец, так нет же,
выродок, последний негодяй, непостижимым образом в
минуту эту же, вот в этот самый миг, в другом, совсем другом,
представьте себе, месте, на свежем воздухе в чудесном
скверике под сенью алюминиевой огромной чаши приемной
станции программ ЦТ "Орбита" с цинизмом просто
фантастическим чудовищные совершает действия, о коих
трактует с презрением явным и очевидным отвращением
позорная, неуважаемая 117 статья УК РСФСР.
Фу.
Подлец, мерзавец, скот, и еще осмеливается, подумать
только, гудком пронзительным пугать законопослушных,
смирных граждан, спешащих под мигание зеленого глазка по
освеженным совсем недавно к майским торжествам полоскам
белым пешеходной зебры.
Впрочем, всего лишь одного, одного лишь только
гражданина по пяткам стеганул сигналом звуковым
внезапным, в зад подтолкнул свирепо затейник полупьяный
Сима, от Леры заработав, кстати, неласковое:
- Идиот, - а именно, соседа Доддов, Толю Кузнецова,
такого молодого человека с волосами президента, в ту пору
знаменитого, овеянного славой даже дискоклуба
Южносибирского горного института, ЮГИ, "33 и 1/3".
Электрический разряд природы гнусной мурашками
скатился от шейного позвонка к поясничному, аукнулся в
поджилках, и Толя стрекоча задал, да, что есть духу
припустил, забыв, отбросив прежнее жеманство ленивой,
семенящей, полупрезрительной рысцы.
Вот так судьба бывает несправедлива, в каком порою
неприглядном виде готова выставить не охламона с рожей
мятой и не девицу моральных принципов сомнительных, а
юношу серьезного, к тому же исполняющего священный свой
гражданский долг.
Да-да, ведь не к какой-нибудь блондинке в колготках
красных непристойных спешит в объятия Анатолий. Суровая
Родина-мать ждет его на аллейке безлюдной в час утренний, в
день будний городского сада. В лице гуляющего как бы среди
скамеек синих и зеленых свежеокрашенных мужчины в кепке
и плаще. В образе старшего лейтенанта Виктора Михайловича
Макунько из управления по городу Южносибирску и области
одноименной.
Именно к нему спешит, торопится от дома прочь, от
института, наш диск-жокей, организатор молодежи, вот чудом
только не наткнулся на циферблат своих часов, к лицу рукой
внезапно вознесенных и ускоряется опять, без всякой видимой
угрозы внешней, сам все быстрее и быстрее переставляет
ноги.
Опаздывает. Опаздывает явно, не успевает. Нет,
скрыть сие, конечно, невозможно. Но можно, необходимо
даже просто-напросто другое, причину столь поразительной,
несвойственной Толяну совершенно необязательности. Иначе
говоря, еще одно унизительнейшее происшествие прикрыть,
задвинуть пяткой под стул, то самое, что не позволило Толе
походкой гордой и размеренной идти по улице советской
(имени Кирова) с высоко поднятой головой и чистыми (ах,
горе-горюшко) руками. Да, сегодня утром Анатолий Кузнецов
(планида ты несладкая добровольного помощника,
информатора, осведомителя, стукача), человек, выше личного
поставивший общественное, выше дружбы (на цыпочки встав)
долг, а выше любви (подпрыгнув, полагаю) честь,
составивший такую вот, на зависть многим правильную
пирамиду, был дважды за каких-то несколько часов
оскорблен, намеренно причем, несознательными элементами
из числа своих ровесников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68