Ну а подруга тоже хороша, хранила весточки из Абхазии в общажной тумбочке, так что, памятуя о том, как лютовала шекспироведка на экзаменах, даже нет смысла гадать, кто из лишенных ежемесячных сорока стипендиальных рублей стащил бесценные документы и, аккуратно запаковав, не отказал себе в удовольствии бросить в почтовый ящик of dear comrade Lidia Leonidovna.
Так вот, воротившись из Кижей, куда изволил он махнуть после утомительных солнечных ванн, Гарри Аркадьевич войти в свою квартиру уже не смог. За время его отсутствия (отдыха) обновились не только оба замка, но и совершенно неожиданно появился третий, повышенной секретности, без прорези, без скважины, с круглой аккуратной дырочкой, в каковую даже и предположить не мог заведующий отделом, что следовало вставлять - то ли гвоздь, то ли шило.
Семь лет спустя это самое "то ли - то ли", кусок голубого стального прутка с замысловатой нарезкой, а вместе с ним и всю связку забрала у сына Дмитрия сразу после педсовета, прямо в школьном коридоре разъяренная специалистка по средневековым интригам западноевропейских королевских дворов.
- Ключи,- коротко приказала маманя.
И сын отдал, даже брелок в виде японского пузатого мудреца не отцепив. Повернулся к родительнице спиной и удалился, обернуться не соизволив ни разу. (Мать свою, некогда заставившую его вызубрить наизусть древнюю пьесу о северном принце, Смур считал просто больной, а отца ненавидел, нет, скорее, презирал, кажется, уже в утробе и еще в пору семейного счастья супругов весьма смущал и того и другого упорным желанием доказать всем и каждому, будто Гарри Аркадьевич ему не родной. Убеждение, кое автор, даже числя милосердие среди первейших своих добродетелей, принужден под тяжестью неоспоримых доказательств отвергнуть со всей категоричностью.)
Ну вот, осветив основные (поворотные) события его биографии, мы можем на время оставить Димона в покое, добавив лишь пару предложений. Жил изгнанный поначалу у Эбби Роуда, а по известному нам поводу повздорив с Бочкарем, перебрался (хотите угадать к кому? угадали?)... конечно, ответ очевиден - через дорогу, к Лапше. Жил Смур у медсестры недели три, покуда однажды на улице его не подкараулила Лидия Леонидовна и со словами: "Я тебе работу подыскала" - вернула магическое железо, через кольцо и тонкую цепочку соединенное с костяной макушкой восточного сенсея.
Что произошло? Видите ли, непримиримость к Гарри Аркадьевичу общественность некогда одобрила и поддержала, а вот крутую меру в отношении оступившегося отпрыска считать искуплением собственных педагогических грехов Лидии Леонидовны не сочла возможным.
Хорошо. А теперь нас ждет папаша Смолер, да не один, а в обществе, как мы уже имели честь сообщить, поэта, автора трех стихотворных книжек (две на плохой бумаге южносибирской типографии, а одна на мелованной издательства "Современник") Егора Гавриловича Остякова.
Но прежде чем Егор Гаврилович Остяков швырнет в Гарри Аркадьевича чугунного Дон Кихота, отметим кое-какие подробности и выскажем кое-какие замечания, не связанные непосредственно со взаимоотношениями двух мужчин.
Итак, в отличие от своего непутевого сына Гарри Аркадьевич со своей матушкой Дианой Львовной никогда не конфликтовал, более того, нежно любил, осев в Южносибирске, сюда же перевез и маму, не убоявшись трудностей обмена Иркутска на Южносибирск. Потому не к дяде и не к тете, а к ней, к Диане Львовне, отправился лишенный крова и приюта Гарри, там и утешение нашел, и понимание.
А сочувствие Смолеру-старшему в ту черную осень требовалось едва ли не ежедневно. Не только в семье не стало прощения Гарри Аркадьевичу, но, увы, и на службе прозвучало позорное слово - алкаш. Вылетело из розовых уст нового, не по годам прыткого редактора молодежного органа, сменившего неожиданно для себя самого ниву инструктора орготдела на политико-воспитальное поприще.
- Это что за бухое чмо,- спросил новый у своего (и ему недолго томиться) заместителя,- заседает у вас там в литературном отделе?
Не прошло и двух недель, как "собственное желание" Гарри Аркадьевича было охотно удовлетворено...
Ну, а вечером дня окончательного расчета именно отчаявшаяся мать, отбросив все условности, с немалым трудом и не через справочное выяснив нужный номер, обеспокоила (некогда одногруппника Гарри, когда-то в доме у него бывавшего студента Иркутского госуниверситета) Василия Ивановича Сухарева, и он, надо отдать ему должное, несмотря на поздний час, с дневной усталостью не считаясь, отправился вызволять горемыку Смолера из специального медицинского учреждения.
А еще через три дня Г. А. Смолер. подстриженный, выбритый, в новой сорочке и отутюженном костюме, вошел в свой, пусть маленький, но кабинет и приступил к исполнению обязанностей редактора Южносибирского книжного издательства. Любопытно заметить,- когда пару лет спустя нежданная опала стала участью самого Василия Ивановича, почетной отставкой он счел для себя пост директора этого самого Южносибирского книжного, посчитал за честь стать непосредственным начальником Гарри Аркадьевича.
Ну вот. теперь любезные мои читатели, вы, надеюсь вполне освоились с культурной, доселе, увы. должного освещения в наших воспоминаниях не получившей, жизнью промышленного края и вполне готовы услышать рассказ о том, как Егор Остяков запустил образцом каслинского литья в голову своего редактора, а промахнувшись, ворвался в кабинет Василия Ивановича Кухарева и потребовал немедленно избавить его (получается, теперь уже чужими руками) от (собственные слова поэта) му-, а какого уж -ка, не смею и уточнить, а также долбо-, что уж именно, пожалуйста, догадывайтесь сами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144