Иначе говоря, изобилие удивительных, а порою и просто невероятных событий отнюдь не авторский каприз, а всего лишь очередное скромное свидетельство верности того, что правда по части необычайного любой выдумке сто очков вперед даст. Итак, на втором этаже конструктивистского здания, именуемого торговым центром (ТЦ). у стойки с яичницей и томатным соком ждет Штучку встреча, то есть, стыдливо играя словами, Мара. Марина Доктор, беглая солистка вокально-инструментальною безобразия по имени "Шагая с песней".
Впрочем, пока Штучка идет к ней меж дерев но росистому асфальту, мимо гостиницы с неожиданным здесь, в сибирском центре умозрительного и рассудочного, джек-лондонским, клондайкским именем "Золотая долина", пока он у почты-телеграфа спрашивает у тетечки в вязаном сарафане (между прочим, доктора экономических наук), где тут можно поесть, пока он входит в ТЦ и поднимается по лестнице, ведомый запахом кофе, пока он это все делает, мы, дабы скоротать беседой время, расскажем, как раскованная прическа Лисы-Алисы превратилась в мальчишеский "гаврош". Виной тому ночная прогулка в черной дыре, подробности которой исчезли из памяти, а смола в волосах осталась. Отчаявшись отмыть окаянную, Лиса вознамерилась отстричь склеившиеся пряди, эстетического совершенства не добилась и была вынуждена обратиться к специалисту, он, женский мастер Анатолий (кажется, Анатольевич) Варенников, и помог ей расстаться с остатками каштанового оттенка, при сем, между прочим, назидательно заметив:
- Укоротить вам могу, а добавить, увы, гражданочка, не в силах.
Ну вот, а теперь мы можем, с явным расчетом на эффект, написать - когда вилка голодного Штучки опустилась на сытостью налитый глаз-желток, на шею страдальцу легла горячая женская ладонь и влажное дыхание, согрев затылок и ухо, вошло в него словом:
- Же-е-ееня.
Бывает, повторяем мы не без удовольствия. Бывает. И, с легким (ироническим) "кхе-кхе" поглядывая на от изумления прояснившуюся, столь анемичную с утра физиономию Штучки, отступаем, оставляем голубков вдвоем, отбрасываем на счетах судьбы костяшку суток обратно в общую кучу, возвращаемся в Южносибирск на потревоженную ночной стрельбой Аэроклубовскую улицу. Здесь, в доме номер двадцать шесть, мы не без основания надеемся получить объяснение чуду, чуду волшебного появления Мары у заброшенного в чужие, недружелюбные края Евгения за спиной.
Итак, когда веер дроби за стеной распахнул оконные ставни, Вадюша (Каповский), весь во власти сноровистого Притона, лежал на спине и тихонько хрюкал в подушку. После того как крики, шум и движение переместились в сад, он, внезапно оставшись в одиночестве и едва ли что-либо от смеси досады и удовольствия соображавший, еще пытался руками ловить свое счастье, и только когда собачья перекличка последовала за зигзагами погони, Купидон приподнялся с сырого ложа и с придыханием плохо себя осознающего человека спросил Риточку, стоявшую (надо же) уже в халатике, ухо к фанере, рука на щеколде:
- Ты чё!
На сие нелепое мычание лишенная плодов заслуженной победы Рита Захарова ответить не соизволила, она постояла некоторое время в той же напряженной киногеничной позе и затем все так же молча отодвинула щеколду, приоткрыла дверь и из темноты заглянула в совершенный мрак drawing room (горницы). В щелку струилась тишина и с ней едва различимый не то плач, не то всхлипывание.
- Одевайся, и быстро,- не оборачиваясь, объявила Рита глупо пялящему глаза партнеру, одернула халатик и исчезла за дверью.
Когда пару минут спустя Каповский уже обиженно шарился в горнице в поисках выключателя, из смежной, вроде бы Штучкой и Марой Доктор занятой комнаты до него донеслись звуки нервной возни, шелест одежды, скрип стульев, глухой стук роняемых предметов вперемежку с захаровским злым шипением:
- Да брось... совсем сдурела, что ли...
И в ответ Мариной капризной скороговоркой:
- Нет, я с ним... я с ним...
Ну, а когда Купидон, пребывая в расстройстве и недоумении, наконец наткнулся на карболит "вкл-откл" и беленую комнату с окном в огород и неприбранным столом посредине осветила развесистая пластмассовая, под хрусталь состряпанная люстра, за его спиной отрывистый захаровский голос прикачал:
- Потуши.
Но до того как требование повторилось с интонациями еще более суровыми и в ночь вновь погрузился родительский свадебный портрет на стене, дедушка в кителе и сама Риточка (трех месяцев от роду) au naturel, в краткий миг ясности Вадик успел обернуться, успел увидеть сверкание Притиных глаз и кривую улыбку на губах ее, успел заметить и Марину неотразимую фигурку, лицо, полное отчаяния, и синюю дорожную сумку в красивой руке.
- Туши, кому говорят.
- А что такое, в чем дело?
- В...- ответила Рита. поразив видавшего виды Купидона не столько родным российским глаголом, сколько силой и глубиной своих чувств.
- Захаров приходил... и стрелял...- вступила было Мара, но всхлипнула и умолкла.
- А Штучка где?
- Он за ним погнался... Захаров... с ружьем...
- С ружьем,- проговорил Вадик, в уме довольно быстро соединяя с этим словом, организуя вокруг него всю, до сих пор казавшуюся бессмысленной мешанину звуков и движений,- Захаров...- Еще мгновение он сводил концы с концами и, молиниеносно и гениально оценив безопасность всех возможных вариантов, сделал в темноте решительный шаг, протянул надежную мужскую руку и, безошибочно угадав Марино горячее плечико, коротко и повелительно сказал: - Идем.
На улице он взял ее под руку и ощутил себя рядом с девушкой даже в этом хулиганистом, азиатскими нравами славившемся районе застрахованным от любых неожиданностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144