Бегают группами, раздирая друг друга на
куски, молятся и голодают, убивают друг друга и умирают в пламени. Огонь -
повсюду огонь, горит все, что еще уцелело. Сейчас лето... В Берксшире уже
опали листья, а трава выгорела до коричневого цвета. Видна трава,
умирающая от воздуха, и ширящаяся смерть выходит из мертвого пейзажа.
Громы и розы... Я видела розы, те, новые, растущие из разбитых горшков в
теплицах. Их лепестки живы, но больны, шипы закручиваются, врастают в
стебли и убивают цветок. Фельдман умер сегодня ночью.
Он позволил ей помолчать, потом спросил:
- Кто такой Фельдман?
- Мой пилот, - говорила она в сложенные ладони. - Он умирал много
недель, не думаю, чтобы у него осталась хоть капля крови. Он пролетел над
самым Главным Штабом и направился на посадочную полосу. Садился с мертвым
двигателем, умолкшими турбинами и без гироскопа. Разбил шасси и сам тоже
был уже мертв. В Чикаго он убил человека, чтобы украсть топливо. Того оно
вовсе не интересовало, просто у насоса лежала мертвая девушка, и он не
хотел, чтобы мы приближались к ней. Я никуда отсюда не уйду, останусь
здесь. Я устала...
Она наконец расплакалась.
Пит оставил ее одну и вышел на центр смотрового плаца, оглядываясь на
слабый огонек, мерцающий на деревянных скамьях. Мысли его на мгновение
вернулись к вечернему концерту, к тому, как она пела перед безжалостным
передатчиком. "Привет!" "Если нам нужно кого-то уничтожить, ограничимся
уничтожением самих себя!"
Слабая искра человеческой жизни... что это могло значить для нее?
Почему это значило так много?
"Громы и розы". Искривленные, больные, неспособные жить розы,
убивающие сами себя своими шипами.
"И мир стал очагом света!" Голубой свет, мерцающий в зараженном
воздухе.
Враг. Рычаг с красной рукоятью. Бонза. "Молятся и голодают, убивают
друг друга и умирают в пламени".
Что же это за существа, эти продажные, неудержимые хищники в
человеческом облике? Есть ли у них право на еще один шанс? Есть ли в них
хоть что-то хорошее?
Стар была хорошей. Стар плакала. Только человек может так плакать,
значит, Стар - человек.
Есть ли у человечества что-то от Стар Антим?
Он пытался найти в темноте свои руки. Никакая планета, никакая
вселенная не могут быть для человека важнее его собственного "я". Эти руки
решали судьбу будущего. Подобно рукам всех людей, они могли обычными
действиями творить человеческую историю или положить ей конец. Заключена
ли эта сила рук в миллиарде ладоней или всего в двух, стало вдруг неважно
перед лицом вечности.
Он сунул эти человеческие руки глубоко в карманы и медленно вернулся
к деревянным скамьям.
- Стар, - позвал он.
Она ответила всхлипыванием, совершенно детским и сонным.
- Они получат этот шанс, Стар. Я не коснусь ключа.
Она села прямо, потом встала и подошла к нему, улыбаясь. Он видел эту
улыбку, поскольку в воздухе зубы ее слабо фосфоресцировали. Женщина
положила ладони ему на плечи.
- Пит, - сказала она.
Мгновение он держал ее в объятиях, а потом ноги ее подкосились, и ему
пришлось ее нести.
В Офицерском клубе, куда было ближе всего, он не застал никого. Он
вошел, спотыкаясь и ощупывая стену, пока не нашарил выключатель. Свет
ослепил его до боли. Он поднес женщину к дивану и осторожно уложил. Она не
шевелилась. С одной стороны лицо ее стало белым как молоко.
Пит тупо смотрел на это место, потом коснулся его. На рубашке девушки
виднелась кровь.
Врача... но ведь его нет с тех пор, как Андерс повесился.
- Вызови кого-нибудь, - бормотал он. - Сделай что-нибудь.
Упав на колени, он осторожно расстегнул ее рубашку. Между жестким,
казенным лифчиком и верхом брюк на боку была кровь. Молниеносно вытащив
платок, он принялся вытирать ее. Никакой раны не было видно, кровь
появилась снова. Он осторожно вытер это место. И снова кровь.
Это было так, словно он пытался высушить полотенцем кусок льда.
Он подбежал к охладителю воды, выжал окровавленный платок и бегом
вернулся к Стар. Осторожно смочил ее лицо - бледную правую сторону и
розовую левую. Платок вновь покраснел, на этот раз от косметики, после
чего все лицо стало бледным, а под глазами появились огромные синяки. Он
смотрел на девушку - на левой щеке выступила кровь.
- Должен же кто-то быть... - он бросился к двери.
- Пит! - позвала она.
Он повернулся на звук ее голоса, ударился о притолоку, с трудом
восстановил равновесие и снова метнулся к ней.
- Стар! - крикнул он. - Держись! Я приведу врача так быстро, как
только смогу...
Ее ладонь провела по левой щеке.
- Узнал, - сказала она. - Этого не знал никто, кроме Фельдмана.
Тяжело было скрыть... - Ладонь прошлась по волосам.
- Стар, я приведу...
- Пит, дорогой, ты можешь мне кое-что пообещать?
- Ну конечно.
- Не трогай моих волос. Понимаешь, они не все... не все мои
собственные, - сказала она голосом семилетней девочки, играющей во что-то.
- С этой стороны все выпали. Я не хочу, чтобы ты видел меня такой.
Он вновь опустился рядом с ней.
- Что это? - спросил хриплым голосом. - Что с тобой случилось?
- Филадельфия, - пробормотала она. - В самом начале. Гриб поднялся в
полумиле, и студия рухнула. На следующий день я пришла в себя. Тогда я еще
не знала, что облучилась, это было не заметно. Моя левая сторона... Нет,
неважно, Пит. Сейчас уже не болит.
- Я иду за врачом. - Он поднялся.
- Не уходи. Прошу, не уходи и не оставляй меня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9