Это беспокоило ее гораздо больше, чем какой бы то ни было невероятный
планетоид, и он кивнул ей, и повернулся назад к пульту управления,
радуясь, что есть на чем сосредоточиться. После этого она проводила много
свободного от вахты времени бормоча что-то в микрофон.
Я пустил шлюпку по спирали так постепенно и настолько соответствующей
плотности атмосферы, что нагревание вследствие трения не составило
проблемы, а только приносило пользу. Мы тормозили с его помощью,
использовали тепло для обработки водорода; фактически, я действительно
полагаю, что мы сели с полными баками именно благодаря этому, правда,
ничего хорошего это нам не принесло... Мы переориентировались: нос
параллельно горизонту, плавником вверх, а жилые отсеки таким образом, что
и у нас и у шлюпки снова появился верх и низ. Мы облетели планетоид в
верхних слоях стратосферы - или того что было бы стратосферой на Земле - и
составили карту.
Оказавшись в покрывале облаков, мы обнаружили, что оно именно этим и
было - покрывалом. Воздух под ним был чистым, с отдельными плывущими
кучевыми облачками, самое дикое, однако, заключалось в том, что снизу это
покрывало освещалось только на одной половине. Я не имею в виду,
представьте пустую сферу, наполовину черную, наполовину белую, и назовите
белую часть освещенной. Планетоид находится внутри этой сферы, а сфера
вращается вокруг него, так что даже без солнца, на поверхности сменяются
дневная и ночная фазы.
Я выбрал ряд подходящих мест и наконец остановился на одном из них.
Это была длинная, узкая песчаная равнина, похожая на пляж, с одной стороны
большого озера, с лесом - о да, там была растительность - с другой
стороны. Она казалась ровной и мы могли сесть, имея достаточно места,
чтобы взлететь снова. Я проштудировал все справочники и лишь затем
принялся за дело. Я совершил четырнадцать или пятнадцать пробных
приближений, прежде чем спустил шлюпку - это не самолет. Она села на то,
что мы называем опорами, поддерживаемая потоками, и сохраняла положение
при помощи двигателей. Я практически сидел на этих опорах на
десятиметровой высоте, и должен был сбросить скорость до пятнадцати метров
в секунду. Ползком. А затем раздался этот ужасный шум и мы упали на бок.
Скрежет рвущегося металла, пронзительный, резкий, Джен закричала и он
тоже закричал: падать, понять в одно мгновение, что шлюпки нет, что
появившаяся вдруг надежда, снова исчезла; а когда они завалились, то
услышал другой звук, тот другой ужасный звук, который заставил их
закричать снова, когда ужас превзошел отчаяние...
- Это была маленькая шлюпка, но маленькая... - он развел руки. - Все
равно она весила тонны, и она упала, и я слышал, как пластины корпуса
гнутся и выворачиваются. Думаю две левых опоры, кормовая и носовая
подломились и она легла на бок, поехала и изувечила сама себя. А когда
плавник ударился о песок, нас так сильно швырнуло, что мы врезались в
переборку, ремни и все такое - они, конечно, пытались нас удержать, но они
не были рассчитаны на такой толчок, тем более сбоку.
Когда я пришел в себя стояла ночь, какая-то безумная ночь. Я лежал на
песке, голова моя покоилась на коленях Джен, и она протирала мое лицо
чем-то холодным.
Она тихонько всхлипывала, а на щеках были заметны следы недавних
слез. Ее выбросило сразу через разрыв в плавнике, и со временем она нашла
его. Он висел внутри шлюпки на своих ремнях, и кровь струйкой стекала на
искореженный металл. Она каким-то образом вытащила его, а затем
отправилась к пляжу с кусочком губковой изоляции, которую намочила в воде
и принесла назад. Когда он вновь обрел способность соображать, то дал ей
чертей за то, что она возможно заразила его чем-то через чужую воду. К его
изумлению в ответ она мгновенно заснула.
- У меня болела вся левая сторона, особенно череп и бедро, они были
ужасно ободраны и ушиблены. Джен получила сильное сотрясение, и некоторое
время день или два, я боялся, что у нее есть внутренние повреждения,
потому что ее часто рвало, и она стонала во сне. Затем, полагаю, какое-то
время мы оба были больны, лихорадка и размытое зрение; это слишком для
биосистемы оказаться заброшенной без всякой защиты в чуждую, хоть и
дружелюбную среду.
Дружелюбную. Прохладные ночи, теплые дни, чистый воздух, сильно
насыщенный кислородом. Пригодная для питья вода. Могло бы быть и хуже -
если бы дело было только в этом. Так вот, когда дело стало не только в
этом, было хуже.
- Насколько я помню, мы оправились от болезни к концу третьего дня и
смогли как следует оценить ситуацию. Мы были покрыты синяками и нам
хотелось есть, но мы вышли из шока. Джен сказала мне, что она видела сны -
сон, должен вам сказать, отчетливый и повторяющийся: какое-то,
напоминающее руки приспособление сортирует и перемешивает карты,
раскладывает их, собирает смешивает и снова раскладывает, а она и есть эта
колода карт. Я бы не упоминал об этом и даже не запомнил бы этот сон, если
бы она не описывала его так настойчиво и так часто. Я тоже видел сон, но
вы же знаете, лихорадка и все такое... - он сделал отгоняющий жест.
- Каким был этот сон, Кейз? - спросил Доктор и быстро добавил: - Если
ты не против... - потому что Кейз отпустил соску, сжал ладони вместе и
нахмурился.
- Я не против... хотя теперь я не помню его так отчетливо. Думаю,
слишком долго пытался не запоминать его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18