Кое-кто из них может даже отважиться восстать против королевы с оружием в руках и попытаться захватить престол. Защищая девушку, мы ослабляем позиции королевы, господин Савл.— И следовательно, вынуждаем Сюэтэ защищаться. Иначе ей грозит бунт.— А чтобы этот бунт предотвратить, королева должна убить тебя, — подытожил Жильбер.Анжелика в ужасе отшатнулась от меня.— О, тогда я должна тебя покинуть: ведь защищая меня, ты все равно что меченый!Душа у меня ушла в пятки, но я все же собрался с духом и ответил:— Не беспокойся. Я уже давно меченый. — А чтоб самому не задумываться над тем, насколько же давно, я обернулся к Фриссону и сказал: — Честное слово, ты мне здорово помог.— Так я помог? — обрадовался поэт. — Я правда помог?— Просто фантастически, — заверил я его. Честно говоря, эти слова похвалы я произносил если не с трепетом, то с тревогой. В мыслях у меня было одно: можно ли считать Фриссона секретным оружием?Глядя на него, вопросов не возникало — можно. Глаза поэта радостно сверкали, и вообще вид у него был такой, будто его только что вынули из могилы и оживили.— Похоже, — объявил Фриссон, — я нашел свое призвание.А я понимал, что пока мы легко отделались, но это далеко не конец. Да, Сюэтэ проиграла в последней перестрелке, но она непременно вернется, чтобы продолжить бой. Ведь мы не прикончили ее — мы от нее только на время избавились, отшвырнули куда-то — может быть, в ее цитадель. Сюэтэ не производила на меня впечатления человека, который привык легко сдаваться. Учитывая тот факт, что она продала свою душу и обещала своему боссу жертву, она просто-таки не могла сдаться — в противном случае ей бы грозил адский огонь до скончания веков. То есть до самого что ни на есть скончания веков. Из-за этого мне было здорово не по себе. Я гадал, какую чертовщину она выкинет против меня в следующий раз. В конце концов, Сюэтэ теперь знала мое слабое место. Я поглядел на это самое «слабое место», но Анжелика сейчас была видна, как кусочек марева в жаркий день. Правда, это не помешает Сюэтэ разыскать ее. Я поклялся не спускать глаз с девушки.Часа через три после полудня мы подошли к деревушке, некогда знававшей лучшие времена. Соломенные крыши на домиках прогнили и провалились, со стен облупилась штукатурка, обнажив дранку. На улицах валялся мусор и отбросы — словно бы местные жители так переутомились, что у них не хватало сил дотащить всю эту дрянь до компостных ям. Да и сами аборигены были какие-то оборванные и изнуренные, будто бы на их плечах лежал — ни много ни мало — весь свет. Они бросали на нас быстрые и любопытные взгляды и тут же отводили глаза, торопясь убраться подальше. Минут через пять мы шагали по улице, на которой не было ни души — ушли даже собаки и свиньи, которым, по идее, вполне резонно было бы ковыряться в кучах отбросов. А жаль — одну я бы купил, чтобы потом зажарить. Ну, то есть вы поняли, конечно, свинью, а не собаку. Я жутко проголодался. А уж стоило мне подумать о том, как голоден наш Унылик, так просто мурашки по спине бежали. Но вот я приметил домик, который был побольше соседских. Над его входной дверью торчал шест, а к шесту был привязан пучок не то сорго, не то проса. Он был совсем сухой, и им запросто можно было бы мести пол. Но все-таки это был некий «кустик», а стало быть, в доме располагалась таверна.— Давайте поглядим, нельзя ли тут поесть, — предложил я и свернул к таверне.— Если и можно, то я не уверен, что вот этим прокормишься, — съязвил Фриссон, бросив желчный взгляд на веник-вывеску.Однако Унылик ускорил шаг и взревел:— Еда!Фриссону ничего не оставалось делать, как только признать, что мысль заглянуть в таверну недурна. По меньшей мере все вошли следом за мной, в том числе и Жильбер. Анжелика, войдя в полумрак таверны, так засветилась, что тут же отступила, пробормотав:— Уйду, а то напугаю хозяина.Мы расселись вокруг столика. Тихо, как в могиле. Я нервно ждал, поглядывая на своих спутников. Жильбер ерзал на стуле, Унылик ронял слюни. Наконец терпение мое иссякло, и я крикнул:— Эй, хозяин!На мой зов явился мужчина, некогда бывший толстяком. Теперь же фартук на нем просто болтался.— Какого че... — хмуро начал хозяин, но, увидев Унылика, жутко побледнел.А тролль как заревет:— Жр-р-р-рать!— Н-н-но... еды у меня нету, — запинаясь, выдавил хозяин. — Ну то есть, может, есть маленько, но только и хватит, чтобы мне, да жене, да детишкам худо-бедно прокормиться. А все остальное бейлиф королевы отбирает!Несколько мгновений я сидел, не шевелясь, потом заставил себя расслабиться и проговорил:— Но тогда выходит, что налоги у вас очень высокие.— Налоги? При чем здесь налоги? Да у нас просто-напросто все отбирают. Оставляют лишь жалкие крохи, чтобы мы с голоду не перемерли, да еще маленько, чтоб было что на будущий год засеять. Вот и все! И каждый раз отбирают все больше. Ведь я уже два года не могу собрать хмеля, чтобы пивка сварить! У нас крошечный огородик, с него и кормимся. Да и то кое-как, ведь три пятых овощей уходит королеве, а нам-то всего две пятых остается!Мне вдруг стало ужасно жалко беднягу. Но Унылик начал угрожающе рычать, а Жильбер встал, вынув меч из ножен, и объявил:— Если это так, то мой долг сквайра велит мне...И в это мгновение с треском распахнулась дверь. То есть даже не распахнулась — нет, она упала вовнутрь, и в таверну ввалилось с десяток дюжих молодцов в стальных шлемах и кожаных камзолах. Они размахивали алебардами и орали:— Наружу! Все выходите на улицу! Все до одного на площадь!— Эт-то еще что такое? — возопил один из них, завидев Жильбера с мечом. — Ты собирался драться с людьми бейлифа королевы? А ну, Байнер, прикончи его!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155