я имею в виду общественное мнение. Легко понять причину той огромной работы, от которой погибали министры Наполеона. Париж притязал на то, чтобы распоряжаться всем без исключения во Франции. Все дела, вершившиеся в стране, приходилось поручать людям, которые, будь они даже орлами, неизбежно были в них несведущи[2]. Нельзя не отметить, что образ жизни чиновника естественно приводит к полному его отупению. Поступив на службу в канцелярию, он свои старания обращает по преимуществу на то, чтобы выработать красивый почерк и сноровку в употреблении сандарака. В дальнейшем весь характер его деятельности заставляет его постоянно подменять содержание видимостью. Если ему удается раз навсегда приобрести внушительную осанку, ему больше не о чем беспокоиться. Личные интересы всегда побуждают его отдавать предпочтение человеку, говорящему о вещах, которых не видел. Будучи одновременно свидетелем и жертвой самых мерзких интриг, чиновник сочетает пороки придворного быта со всеми дурными навыками, присущими нищете, в которой он прозябает на протяжении двух третей своей жизни. Таковы были те люди, которым император предоставил Францию; но он мог презирать их. Император хотел, чтобы Францией управляли мелкие чиновники, получающие тысячу двести франков жалованья в год. Чиновник составлял проект, а министр из тщеславия проводил его. Нам могут дать представление об этой эпохе счета поставщиков, снабжавших министерства бумагой; они достигали колоссальных цифр. Столь же, если не более, характерно огромное количество ненужной и по необходимости плохой работы, которую выполняли несчастные министры и бедняги префекты. Так, например, одна из главных обязанностей префектов заключалась в том, что они собственноручно писали все донесения, даже все копии одного и того же донесения, отправляемые в Париж, в различные министерства. Чем больше времени они тратили на подобную работу, тем больше все дела во вверенных им департаментах приходили в упадок. Лучше всего дело обстояло в Майниском департаменте, префект которого, Жан Дебри, открыто высмеивал бюрократов, сидевших в министерстве.
[1] Нынешнее правительство так тиранично, как только возможно. 31 декабря 1817 года. [2] По всей вероятности, некоторым иностранцам весьма приятно было бы вспомнить, каким образом законы или декреты проводились в жизнь.
ГЛАВА XLVII
В чем же заключались достоинства императорской системы управления, заставляющие так жалеть о ней сейчас как во Франции, так и в Бельгии, Пьемонте, Римской области и Флоренции? Они заключались в общих положениях и основных декретах, продиктованных необычайно трезвым и ясным умом, в том, что в управлении этими странами были полностью уничтожены все злоупотребления, укоренившиеся за два - три столетия господства аристократии и власти, приверженной беззаконию. Общие правила, которыми руководствовалась французская администрация, охраняли лишь две вещи: труд и собственность. Этого было достаточно, чтобы внушить населению пылкую любовь к новому строю. Вдобавок, если очень часто решения министерства, приходившие из Парижа через полгода, и казались смешными по тому незнанию фактов, которое в них обнаруживалось, зато по крайней мере они всегда были беспристрастны. А ведь существует страна (не стану называть ее), где самый незначительный мировой судья не может послать повестки, не совершив вопиющей несправедливости в пользу богатого против бедного[1]. Этот порядок был нарушен только в период французского владычества. Каждый, кто хотел работать, мог быть уверен, что достигнет благосостояния. Появился огромный спрос на все товары. Покровительство, оказываемое правосудию и труду, заставляло мириться с рекрутским набором и высокими косвенными налогами. Состоявший при императоре Государственный совет отлично понимал, что единственно разумной была бы система, при которой каждый департамент сам бы оплачивал своего префекта, свое духовенство, своих судей, содержание своих шоссейных и проселочных дорог, а в Париж поступали бы только суммы, необходимые для содержания императора, войска, министров и для общих расходов. Мысль об этой системе, столь несложной, приводила министров в ужас. Император уже не мог бы тогда обирать общины, а ведь во Франции монархи чрезвычайно любят этим заниматься[2]. Когда народ перестанет давать себя дурачить громкими фразами[3], эта система будет введена, и королю придется даже префектов и мэров больших городов выбирать из числа кандидатов, предлагаемых этими городами[4], а маленькие города сами будут назначать своих мэров сроком на один год. Пока это не произойдет, не будет подлинной свободы и членам парламента негде будет получать надлежащую подготовку. Все те, кто достойным образом проявил себя в наших законодательных собраниях, в свое время участвовали по назначению народа и управлении департаментами. Вместо того чтобы поручить решение дел мелким чиновникам, эту работу возложат на богатых граждан, причем платою за нес им будет служить, как теперь попечителям больниц, удовлетворенное тщеславие. Но все это идет вразрез с управлением, построенным на громких фразах, и с интересами людей, сидящих в канцеляриях, - иными словами, с роковым влиянием эгоистичного Парижа[5].
[1] Замечания г-на Дальпоццо, Италия, 1817 год. [2] Все удивлялись тому, что герцог де Шуазель так долго удерживал власть, несмотря на происки г-жи Дюбарри. В тех случаях, когда его положение становилось особенно шатким, он под предлогом неотложных дел являлся к Людовику XV и спрашивал его о том, как следует распорядиться пятью - шестью миллионами излишков, получившихся благодаря проведенной им строгой экономии в военном ведомстве:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64